Ветер нагваля или Прощание с доном Хуаном
Шрифт:
Как я был оборотнем (снова сдвиг вниз)
В далёких потаённых складах человеческой психики дремлет зов предков, тайна поколений людского рода, дикая животная природа, буйные звериные инстинкты. Моя точка сборки снова неожиданно срывается вниз.
Раскачав своё сознание шаманскими практиками, я добрался туда. Попробовал ещё одну. Туда, где мрак и хищная ночь. Где все поедают друг друга. Где цокают, хрюкают, рычат и чавкают. Где острые когти и клювы раздирают сухожилия, глотки, и рвутся вены. Льётся рекою кровь. Где под давлением тяжелых зубов ломаются кости, вонзаются клыки в чужую красную плоть, и ночь оглашается воплями и яростным рёвом. Туда, где идёт невидимая ночная борьба за жизнь.
Если у тебя чуткое
Там в густом ночном лесу вершатся свои трагедии, победы и спасения. Там действует вечное правило «охотник-жертва» и правит великий закон джунглей. Там идет нескончаемая великая… Охота! Там всё охвачено намерением: я тебя съем!
Ночь. Луна низко вывалилась над деревней. Так низко, что деревня напряженно сжалась, стала меньше и затаилась в ожидании… Замер в подозрительном молчании мой деревянный домик. Мне не спится. Луна не даёт мне спать. Она лезет ко мне в окно. Она будоражит странные энергии. Она насильственно вваливается в комнату и заливает меня своим жутким синим светом. Луна призывает меня к безумству. Я весь залит ее фосфоресцирующем светом. Я наполнен им. Я беспокоен, нервен, возбужден. Я — синяя тень, призрак. Я сладострастен. Луна поднимает меня с постели. «Иду!» — отрывисто и хрипло отвечаю я луне. Нет, не сошел я с ума — знал, что делаю. Но близок к безумию. Моя точка сборки могла легко выбиться из-под контроля. Невидимая, манящая в лес, сила выталкивает меня из дома и уводит в густой мрак. Я становился оборотнем пока ещё в человеческом теле.
Я продирался сквозь толщу кустов и веток деревьев. Дикие животные энергии постепенно наполняли меня. Эти силы стремительно росли. Стал терять ощущение своего тела. Меня охватило Намерение. Я стал хищным, кровожадным и опасным. Дикие, необузданные, звериные энергии фонтанирующе поднимались во мне и разворачивались животным экстазом. По телу бежала мистическая сладострастная дрожь. Дрожь — эманация тёмного моря сознания, к которой я подключился!
Я вышел на лесную поляну. Голубой воздух светился. Здесь полная круглая луна обрушилась на меня, и я… завыл. Сначала протяжно, жалобно, словно от голода. Будто заклинание, песня-прелюдия к охоте. Но потом мой вой стал нечеловеческим душераздирающим звериным воплем, который сменился страшным рёвом. Я жаждал кровавой битвы.
Я сидел по волчьи, расставив «лапы», и, обезумев, драл свою глотку звериными отчаянными звуками. Я вложил в них всё, что накопил за долгие годы своей жизни. Всё, что опускалось и наслаивалось на дно моей психики, что подспудно тревожило и грызло меня изнутри незаметно. Меня не стало. Я исчез. Остался только мой дикий крик, от которого бы у людей забегали мурашки и похолодела бы спина. В свои адские вопли я вложил вызов судьбе и смерти, все свои накопленные страдания и отчаяние, боль потери, тотальные чувства неудовлетворённости и бесконечного одиночества. Спонтанные порывы моей души вмещали и плач, и рыдания, и тоску по свободе, и жажду жизни и смерти. Это вылилось в длинную первобытную песню о своей судьбе. Я рассказывал, жаловался Духу…
Дикие энергии продолжали изливаться из меня. Пальцы напрягались, изгибались и выворачивались. Спина вытягивалась. Глаза расширялись и закатывались. Я по-прежнему сидел на задних лапах и чувствовал себя одиноким, раненым и страшным зверем — громадным диким волком. Я ощущал себя оборотнем, волком-оборотнем. Вервовольфом. Да я и был по сути им!
Я чувствовал в себе такую мощную силу, что готов был разодрать медведя в клочья. И словно пьяный или робот-убийца со встроенной смертельной программой стал бродить по ночному лесу в поисках кого-нибудь…
Трещали и хрустели под ногами ветки. Птичьи крики вопили и предупреждали об опасности. Опасным был я. Полубезумный и с рёвом я продирался всё глубже в лес. Я жаждал соперника, крови, я неистово желал битвы…
Никого не было. Я распугал всех лесных жителей в округе на многие километры. Возможно, они понимали, что это кричит человек. Они чуяли мой запах. Это было столь необычным для них — зверочеловек. Незнакомое опасно и всегда пугает. Оборотни очень опасны. (Ха, ха серебряная пуля может вылечить…)
В тишине ночного леса мой рёв простирался на десятки километров, вселяя ужас и страх в его обитателей.
Наполненный животной
Напуганные рычанием одинокого "раненого медведя", туристы сидели смирно и тихо, напряжённо вслушиваясь в паузы. Настороженно переговаривались. Среди них оказался охотник или просто человек с ружьём.
Он выстрелил наугад в темноту, где хрустнула ветка, и стоял я, как хищник подстерегающий свою жертву в засаде. И тогда я ломанулся оттуда вглубь леса, услышав за спиной ещё два выстрела и эхо от них. Погони не было, меня боялись. Не помню, как бежал и добрался до дома. Но уснул быстро, внезапно обессилевший. Спал крепким, беспробудным сном. Проснулся с тяжёлой головой и подавленной памятью о своей ночной тайной жизни. Оборотень во мне больше не просыпался и не задирал свою пасть.
Но теперь я знаю, что он существует… [14]
14
На Западе Артуром Яновым разработана именно такая методика, именуемая терапией первичного крика. Через такой первичный, первобытный крик зачастую происходит эффективное очищение различных слоев подсознания.
Деревенский калейдоскоп (3)
Вращается калейдоскоп, составляются цветные стекляшки, всплывают картинки прошлого…
Милая моя деревушка плавной линией выставилась на пригорке. Я вдыхаю в себя свежий запах трав, скошенного сена и прочего деревенского состава. После тесных городских комнат чувствую расширение сознания — чисто, привольно, просторно! Ноги соскучились по земле, огрубели в обуви.
Что-то ведёт, не оставляя выбора. Ты только следуешь Силе. Можно ошибаться, обнаруживать тупики, и не находить выхода, но потом неожиданно вновь обретать путь. Бывает, бродишь по дремучему лесу и нет ему конца и края, вдруг обнаруживаешь, хоть и изрядно заросшую травой, но всё-таки лесную дорогу. Значит здесь раньше кто-то ходил и ездил. Думаешь, куда-нибудь она должна вывести. Идёшь по ней и… постепенно дорога исчезает, зарастает совсем осокой и кустарником, далее густо растут деревья — дальше нет движения, нет пути! Обман. Точно также обстоит дело и с тропинками энергетическими, духовными. Не все духовные пути ведут к истине и свободе, и многие из них заводят в окончательный тупик!
Повернём калейдоскоп, заглянем в окуляр.
Приехал повторно в деревню на весь тёплый сезон. Умерло двое не очень старых мужиков от водки, дядя Коля и дядя Боря. Знал их — хорошие, душевные, добрые были люди! В остальном, всё в деревне тихо и без изменений, а главное моя дорогая соседка Любушка — дорожка в моё милое деревенское детство — жива и здравствует! Можно погрузиться в одиночество. Когда резко отключаешь себя от потока информации (телевизор, радио, газеты, книги, общение), точка сознания начинает себя странно и интересно вести. Она начинает дробные сдвиги и готова к движению. Ведь именно всевозможные информативные каналы во многом и привязывают, принуждают наше сознание пребывать в одной и той же надоедливой области. Один американский экспериментатор Джон Лилли даже придумал определённое устройство, которое позволяет максимально выключить все каналы, все органы чувств, чтобы выйти из полосы повседневности и попасть в полосу мистическую. Его замыслу отвечала специальная ванна, непроницаемая для звуковых, зрительных и осязательных сигналов. А длительное пребывание в ней отпускало точку сборки… Однако новые измерения, которые собирались сознанием, не всегда могут быть благостными. Зачастую, напротив, они становятся ужасающими. Например, пожизненно заключённый преступник в одиночной камере через длительное время может сойти с ума — зачастую так и происходит. Отключение от всех информационно привычных потоков приводит к необратимому движению в энергетическую область демонических наваждений. Сновидящему необходимо раскачать свою точку сознания, но нужно делать это очень бережно, гармонично и правильно. Сновидения «любят» одиночество.