Ветер перемен

Скородумов Василий Владиславович

Юра еще долго брюзжал, но я его не слушал. Эта тирада могла продолжаться до умопомрачения. Ее длина зависела от Юриного настроения. Если он был в хорошем расположении духа, то упреков было мало. Если же в плохом – то это надолго.

Сейчас Юра, по всей видимости, был не в настроении, так как не замолкал ни на секунду. Я его понимаю – его напарник заснул на посту, а он остался дежурить, можно сказать, в одиночку. Я бы на его месте тоже бы негодовал.

На данный момент мне не давал покоя мой сон. Что–то в последнее время мне часто снится какая–то фигня, одна другой мрачнее. Причем этот сон был самый страшный. Одно успокаивало – то, что мне снилось, не могло сбыться в принципе. Просто невозможно, чтобы это произошло на самом деле. Однако осознание этой мысли почему–то не успокаивало меня. Я мог сколько угодно убеждать себя в том, что мои сны не вещие, но они могут ими быть. Ведь раньше говорили, что Земля не круглая и это Солнце вертится вокруг нее. Раньше считали, что человек никогда не сможет летать. Думали, что разговаривать на расстоянии невозможно. Теперь все то, что считали чем–то запредельным – обычный элемент повседневной жизни человека.

Так почему же я был так уверен, что мои сны не могли повториться в реальности? Мир, в котором мы сейчас живем, существенно изменился и теперь он вряд ли станет прежним. Кто бы мог еще совсем недавно подумать, что хозяевами поверхности станут уродливые твари – мутанты, а человек, царь природы, будет искать убежища под землей, чтобы уцепиться за жизнь? Человек сам стал вершителем своей судьбы, увы, не завидной. Такую жизнь и жизнью–то сложно назвать. Скорее, существованием, выживанием.

Итак, вполне логично предположить, что мои сны были не просто плодом воображения, а чем–то большим. Думать об этом совсем не хотелось, но как я не пытался выбросить из головы увиденное во сне, ничего не получалось. Я вновь и вновь прокручивал в мозгу те ужасные «кадры».

– Олег! Олег! Ты меня вообще слушаешь? – вдруг услышал я, словно только что вышел из транса.

– Да, да, конечно, – я перевел взгляд на Юру. Тот был, судя по выражению лица, явно недоволен тем, что я не внимал его речам. Извини, друг, твои «лекции» намертво впечатались в мою память, поэтому слушать их мне нет никакой необходимости.

– Ну и что я только что сказал? – интонация у Юры была в стиле «ну–что–ты–типа–попал–теперь–не–выкрутишься». Он часто так спрашивал, а когда я не мог ему ответить, он «кидал» мне так называемую «обидку» – просто демонстративно отворачивался и делал вид, что со мной не разговаривает. Предполагается, что такая вот «обидка» должна быть рассчитана где–то часа на три, но Юра не выдерживает и пяти минут. Его личный рекорд был четыре минуты и тридцать девять секунд. Специально засекал.

И пока я размышлял, заранее уже приготовившийся к очередной «обидке», что бы ему ответить, в поле моего зрения попало что–то, чего я никак не ожидал увидеть. По крайней мере именно в этот момент. Луч прожектора осветил три фигуры, которые медленно приближались к нам. Я поднял вверх указательный палец, призывая Юру обратить на меня внимание, а потом указал им вперед. Мой друг, мгновенно забыв о своем монологе, повернул голову.

Три фигуры, человеческие, судя по силуэту, были уже совсем близко. Лицо одного из этих людей скрывал капюшон, в руке он держал опущенный дулом книзу пистолет Стечкина….

[1]Цимис – еврейское слово. В русском значении – самый смак.

Часть 2. ГОД ПЕРЕМЕН

Глава 5. Ультиматум "красных"

Не тот умен, кто умеет отличать добро от зла, а тот,

кто из двух зол умеет выбирать меньшее.

(Аль–Харизи)

Я мгновенно вспомнил про свое видение, увиденное мной, когда я ехал на «Достоевскую». Все, что я видел, сейчас было точь–в–точь как там.

Оно оказалось пророческим. Тогда что же получается… мои сны тоже… Нет! Нет! Не хочу! Только не это!

– Кто такие? Руки вверх! И без шуток!

Грозный голос Юры вывел меня из ступора. С этими своими снами я в последнее время стал какой–то рассеянный. Надо взять себя в руки, наконец.

Юра стоял у пулемета, ствол которого был направлен на только что пришедшую троицу. Его холодный взгляд выражал решимость в случае чего, не колеблясь, открыть по людям огонь. Я, последовав примеру друга, тоже наставил на незваных гостей дуло своего автомата.

Тот, что стоял в центре этой троицы, неспешно, как будто действие происходило в замедленной съемке, убрал автомат за пазуху и стал поднимать руки вверх, а затем сцепил их «замочком» у себя на затылке. Остальные двое сделали то же самое.

– Отлично! Теперь назовите себя и сообщите цель своего прибытия!

Несмотря на то, что Юра сказал эту фразу грозно, звучало это совсем уж несерьезно. Будто он какой–нибудь консьерж в отеле, а не страж границы. Тем не менее, ответ последовал незамедлительно.

– Мое имя Марк, хотя, думаю, оно вам мало что говорит. В моих кругах я больше известен как Ньютон…

Голос говорившего был мне до боли знаком. Но где же я его мог слышать? Попытался вспомнить, но тщетно. Я прокрутил в голове все свои недавние разговоры с кем бы то ни было, но так и не смог сообразить, кому принадлежит этот голос. Но точно помнил, где–то его слышал.

– …моих же спутников зовут… впрочем, разве это имеет какое–то значение? Вы хотите знать цель нашего визита? Что ж, извольте, я вам скажу. Дело в том, что мы хотим поговорить с вашим начальством.

– Это зачем же? – спросил я, искренне недоумевая, параллельно пытаясь вспомнить, где же я все–таки мог слышать этот голос.

– Видите ли, мы – послы с дипломатической миссией от самого Анимуса. Он хочет предложить вам…, – человек в капюшоне замялся. Ясно было, что еще чуть–чуть и он бы сболтнул лишнего, – что–то. Но что именно, я могу сказать только лишь начальнику оранжевой линии.

Глаз Ньютона мне не было видно, но я чувствовал, что он смотрит на меня и буквально сверлит взглядом. Почему? Я не мог этого понять, и это пугало меня еще сильнее.

– Хрен вам, а не начальство, ясно? – крикнул Юра, показывая кулак. Руки он все еще держал на пулемете, готовый в случае чего привести его в действие. Как бы не натворил он дел! Порой, когда Юра злится, безрассудство в его поступках берет верх над здравым смыслом.

– Тише, тише, зачем грубить? – Ньютон примирительно вскинул руки вверх. Я чувствовал, что эти люди не желают нам зла, по крайней мере, на этой стадии разговора. А уж как дальше дело пойдет, неизвестно никому. – Будьте любезны, уберите и вы ваше оружие, ведь мы убрали свое. И, пожалуйста, сделайте так, чтобы прожектор не светил так ярко, очень уж слепит.