Ветер полуночи

Блэкбэрн Джон

— Конечно, я слыхал о Вицлебе, — повторил Билл. — Но какое отношение это имеет к человеку, который напал на меня в моей квартире?

— Самое непосредственное. — Стар слегка улыбнулся. — Ответьте мне на один вопрос. Вы были среди тех, по мнению которых я поступил неправильно, взяв его на работу?

— Да, был. Я даже подписал петицию с просьбой не разрешать ему въезд в Англию.

— Так я и думал, — кивнул Стар. — Должно быть, вы очень упрямы, мой друг, если так долго храните ненависть. Я очень пострадал от людей, подобных хозяевам Вицлеба. Одному из них я обязан вот этим моим лицом. Он хлестал по нему колючей проволокой с камнем на конце. — Стар провел рукой по шрамам и рубцам на лбу и на щеке. — И, тем

не менее, мистер Ирвин, я все же верю, что время меняет не только людей, но и их характеры и убеждения. Мы должны в это верить, если хотим называть себя цивилизованными людьми. Возможно, двадцать лет назад Ганс Вицлеб был чудовищем, но я не думаю, чтобы он являлся им и теперь! По-моему, он всего лишь маленький человечек, ну, скажем, унтеришка, выполнявший приказы старших. Если приказы точны и ясны, для него не имеет значения, кто их отдает — Френцель ли, Гитлер или Моргенстерн. Помимо всего прочего, он один из лучших инженеров-строителей на свете, и я как бизнесмен решил, что мне следует воспользоваться его услугами. И у меня нет каких-либо оснований сожалеть об этом решении. С того времени, как он начал служить у меня, объем наших работ возрос на пятнадцать процентов, а накладные расходы уменьшились. Мое решение нанять его полностью себя оправдало и оказалось бы еще более выгодным для нас, если бы ваша жена не совершила огромную глупость.

— Моя жена?! — воскликнул Билл и нахмурился. — Сэр Норман, может быть, мы все же перейдем к фактам? То вы заявили, что она погибла в результате несчастного случая. То намекнули, что о попытке ограбления моей квартиры вам известно больше, чем полиции. Прошу разъяснить мне, что именно вам известно и какое отношение моя жена могла иметь к Гансу Вицлебу.

— Минуточку, мистер Ирвин, минуточку. — Стар наклонился и затушил сигарету. — Я расскажу все, но прежде хотел бы получить ответ еще на один вопрос. Вы имеете какое-нибудь представление о том, сколько тонн железобетона требуется для строительства вот такого многоквартирного дома, как этот?

Биллу не были ясны сугубо технические детали рассказа Стара, но суть он схватил отчетливо. Ганс Вицлеб разрабатывал цемент нового типа, почти не требующего армирования, твердого, как гранит, и одновременно податливого, как сталь. Новый сорт цемента позволял на треть сократить расходы по строительству.

Работа Вицлеба увенчалась успехом. В результате многих месяцев поисков, исследований, испытаний и ошибок ему, наконец, удалось найти правильные пропорции составных частей, и он готовился запатентовать разработанный им процесс.

— И вся документация была у Мэри?

— Вот именно, мистер Ирвин. Во всяком случае, насколько нам известно, она была последней, видевшей ее. Произошла, по меньшей мере, отвратительная бюрократическая путаница, если не нечто худшее.

Стар откинулся на спинку стула, и лучи солнца вновь осветили шрамы на усталом лице.

— А случилось вот что… Секретарша Вицлеба заболела гриппом, а он не пожелал доверить такие документы временно заменившей ее сотруднице. Ваша жена уезжала по делам в Лондон на два дня, и Вицлеб попросил ее перепечатать для него эти бумаги. Ваша супруга обещала сделать это, а потом переслать в Комитет по делам изобретений для регистрации и получения патента.

Билл кивнул. Мэри действительно упоминала, что во время его отсутствия должна будет время от времени приезжать в Лондон.

— Ей было известно, о чем эти бумаги?

— К сожалению, мистер Ирвин, я не могу ответить на ваш вопрос. Она знала об их важности, возможно, понимала, о чем шла речь, но вряд ли разбиралась в технических деталях. Во всяком случае, документы она так и не вернула. На следующее утро ей позвонил мой зять, Аллан Уэйн, и велел немедленно вернуться в Фелклиф. Он сказал, что у него возникли некоторые трудности в работе, хотя не это являлось

подлинной причиной. Аллан — слабохарактерный человек и всегда излишне полагается на своих подчиненных.

В голосе Стара послышалась издевка, а на лице у него появилось такое выражение, словно своей жизни он никогда и ни на кого не полагался и не мог простить этого другим.

— Уезжая в Фелклиф, ваша жена забыла бумаги дома. Так она сказала Вицлебу при встрече. Он, естественно, забеспокоился, но ваша жена заявила, что бумаги находятся в полной безопасности и что она перепечатает их, как только вновь вернется в Лондон.

— Куда она так и не вернулась, — заметил Билл и опять мысленно представил себе влажные от тумана полуночные улицы, контуры будки телефона-автомата, отдаленный шум приближающегося грузовика. — И вы предполагаете, сэр Норман, что грабитель, ударивший меня, искал эти бумаги?

— Не только предполагаю, но полностью убежден в этом. Правда, у Вицлеба сохранились копии черновиков, но все равно материалы, несомненно, представляют огромную ценность для любого нашего конкурента. Большую ценность, чем вы даже отдаленно можете представить. — Стар встал, подошел к маленькому письменному столу, стоявшему у двери, и выдвинул один из ящиков. — Наши конкуренты совершенно беспринципные люди. Они могли нанять кого-либо, чтобы проникнуть в вашу квартиру и похитить эти бумаги. Они были очень хорошо информированы обо всем и, вероятно, не считали, что идут на какой-то риск. Они знали, что вас нет дома, а ваша жена выезжает из Фелклифа полуночным поездом и, следовательно, может появиться в квартире не раньше четырех часов утра. Таким образом, они были убеждены, что могут проделать все в полной безопасности. — Стар наконец нашел в ящике лист бумаги и передал его Биллу.

— Вот образец почерка Ганса Вицлеба. Где-то в вашей квартире находятся три таких листка с заметками, написанными его рукой. Вот почему, мистер Ирвин, я хотел переговорить с вами. Вы должны знать, где ваша жена могла спрятать их. Прошу вас найти и вернуть их нам. Я буду вашим должником на всю жизнь.

Билл нахмурился.

— Но ведь полицейские уже тщательно обыскивали мою квартиру! — произнес он. — Если ваше сообщение соответствует действительности, это означает, что бумаги были найдены и взяты тем, кто проник ко мне.

— Нет, он их не нашел. В этом я уверен. У нас тоже имеется агентура, и если бы бумаги оказались у нашего конкурента, я бы уже знал об этом.

— Но почему же в таком случае вы ничего не сообщили в полицию?! — удивленно спросил Билл, не сводя глаз с бумаги, исписанной неразборчивым почерком, и чувствуя, как охватывает его внезапная злость. — Полицейские насмехались надо мной, когда я рассказывал им о грабителе. Они, видимо, думали, что я спятил…

— Знаю, мистер Ирвин, и глубоко сожалею, что вам было причинено столько неприятностей. Тем не менее, пока еще я не могу обратиться в полицию и прошу вас сохранить наш разговор в тайне. Вы понимаете, хотя я и уверен, что мой конкурент охотится за бумагами Вицлеба, я ведь только подозреваю, кто сообщил ему о них. Поверьте, я надеюсь, очень надеюсь, что мои подозрения неосновательны. — Стар нажал кнопку звонка, и в комнате появилась горничная.

— Пожалуйста, попросите сюда миссис Уэйн. — Он подождал, пока за горничной закроется дверь, и снова обратился к Биллу: — По-моему, мистер Ирвин, вот что произошло, хотя прошу вас не предпринимать никаких мер, пока я полностью не удостоверюсь в правильности моих предположений. Ваша жена оставила бумаги Вицлеба где-то в квартире и возвратилась в Фелклиф. Как, по-вашему, кому она могла рассказать о бумагах? Кто мог знать, что она вернется в Лондон не днем, а приедет ночным поездом и будет дома не ранее четырех часов утра? Кто мог украсть у нее ключ от квартиры? Кто мог знать, что вас не будет дома еще, по меньшей мере, два дня?