Ветер с Днепра
Шрифт:
— Бедный Евгешка… Бедный трус, — тихо сказала Олеся.
— Он теперь не трус, Олеся, — ответил Василий. — Он настоящий пионер…
— «Настоящий пионер», — повторили Павлик и Кузька. Но столько грусти было в их глазах и такие грустные и тихие были их голоса, что врач немедленно вмешался в разговор:
— Эге–ге, — громко сказал он, — мы, кажется, совсем приуныли? Носы повесили? Это никуда не годится. Евгению плохо, но это не значит, что положение его безнадежно.
— А зачем… зачем же тогда вызвали самолет? — сорвалось с губ у Павлика.
— А потому и вызвали, что парня можно спасти. И спасут. Жив останется ваш товарищ. Ого–го, в институте не таких спасали! Вернется парень здоровехонький…
От этих слов всем стало веселее. И действительно, зачем же самолет вызывать, если нет надежды на спасение?
— Ну, что же теперь? Ехать домой? — спросила Наталья.
— Ехать, друзья. Но сначала мы поедем на аэродром. Понимаете?
Все поддержали эту мысль пионервожатого. Какой хороший Василий! Ну, конечно же, конечно, на аэродром!
Серебряная птица приземлилась и, пробежав немного по ровному полю, остановилась. Пионеры видели, как из кабины самолета вышли двое. Один был в кожаном шлеме пилота, второй — в белом халате санитара. К самолету подъехало авто. Из него вышли двое, тоже в белых халатах. Они широко распахнули дверцы санитарного автомобиля с большим красным крестом. Из автомобиля высунулись носилки. На них лежала, укрытая белой простыней, маленькая фигура.
— Евгеша… Смотрите, Евгеша… — зашептала Наталья.
Ребята молчали. Их лица были суровы, детские губы крепко сжаты. Издалека увидели пионеры бледное лицо своего товарища. Двое санитаров бережно несли его на носилках к самолету. Они сдали больного, захлопнулась дверца кабины. Взревел пропеллер. Авто быстро отъехало. Тогда самолет тронулся с места. Мягко покачиваясь из стороны в сторону, он побежал по полю и незаметно оторвался от земли. Сделав круг над аэродромом, самолет начал набирать высоту.
Мальчики и девочки стояли неподвижно, подняв вверх головы. Самолет медленно исчезал с глаз.
— Прощай, Евгеша! — неожиданно тихо сказал Павлик.
Он сказал это так тихо, что только Олеся, стоящая рядом, услышала его слова. Сказал и отвернулся, чтобы спрятать свое лицо. Тогда Олеся высоко подняла руку с белым платком и крикнула:
— Прощай, Евгеша! Прощай, пионер! Поправляйся и возвращайся!
Она махала платком, белым платком с синей каемочкой, как будто Евгешка мог увидеть этот прощальный привет. И тогда все пионеры громко закричали, замахали руками вслед далекой серебристой птице, которая понесла их товарища.