Ветер в сердце
Шрифт:
– Можешь счесть меня самовлюблённым придурком, – Лукас указал на собственное лицо, – но так выглядеть – это не самое худшее, что может произойти в жизни. А если ты окажешься пленницей локаций, то явно не потому, что ты много в них бываешь. В конце концов, Санчес туда попал совсем по иной причине. Это, кстати, главный вопрос.
Он повернул раскрытый блокнот к ней. Среди остальных вопросов, этот был несколько раз обведён ручкой. «Почему Санчес стал пленником этих историй?».
– Смотри, предполагалось, что загадки решит именно он. Иначе не было смысла помещать его в эти истории. Но загадки смогла решить только ты. Они не такие сложные. Нет, я не хочу сказать, что ты не умная и что каждый бы их решил. Если ты говоришь правду, то это просто
– Ты просишь меня не доверять ему, а какие у меня основания верить тебе?
– Никаких.
Он смотрел на неё прямо, не улыбаясь, но и не пытаясь придать лицу излишнюю серьёзность.
– У меня к тебе тоже есть ряд вопросов.
– У тебя есть сведения, чтобы расплатиться за ответы?
– Ты издеваешься?
Лукас передал ей ручку и блокнот.
– Сегодня я вернусь в Лабиринт. Кто-то дал мне поручение, я его выполнил. Я хочу получить награду. Если, разумеется, мне кто-нибудь её выдаст, потому что мне никто ничего не обещал. Если смогу, то вернусь завтра и отвечу на вопросы, пока запиши их мне.
– С чего ты взял, что завтра у меня будет больше сведений для торговли, чем сегодня?
Тот пожал плечами.
– К чёрту сведения. Я пошутил. В крайнем случае, перескажешь мне остальные рассказы из книги, вдруг что-то совпадает с теми локациями, что я знаю. Книгу таскать с собой не обязательно, думаю, она слишком ценная. На всякий случай, сделай копию. Если ничего не расскажешь, не беда. Больше обмена не будет. Я что-то расскажу или нет по своему желанию. Если, конечно, мы ещё встретимся.
Хулия взяла ручку. «Кто ты?», – это было первым вопросом. Ей казалось, что больше вопросов она не придумает, но они словно самостоятельно стали заполнять страницу: «Как ты попал в локации, какие твои первые воспоминания? Что такое Лабиринт? Как он выглядит, кто в нём обитает? Какие локации ты знаешь? Что за тоннели под городом? Откуда у тебя мотоцикл? Ты что-нибудь знал раньше про фильм, который мы смотрели? Что-нибудь в нём показалось тебе знакомым? Что ты знаешь о тех, кто стоит за всем этим? Ты не мог не думать о том, что значат все эти локации, ты должен был пытаться найти тех, кто всем управляет. Ты знаешь тех, кто ещё путешествует по локациям?». Она отдала ему блокнот и ручку. Он медленно прочитал написанное. Потом вычеркнул один вопрос, поднял блокнот и показал ей лист. Вычеркнутым оказался вопрос «Какие локации ты знаешь?».
– На этот вопрос я не отвечу. Это слишком личное. На последний вопрос ответ – нет. Я не знаю никого, кто ещё бы путешествовал по локациям. Я бы сказал, что ты первая, кого я встретил, но то, что делаешь ты, вообще не похоже на то, что делаю я. Про фильм – то же самое. Я видел его впервые и знаю не больше, чем ты.
Он запихнул блокнот в карман ветровки, из-за чего карман начал мгновенно оттопыриваться.
– Завтра в этом же ресторане в два часа дня. Если я не смогу прийти, я передам записку с официантом. С управляющим рестораном. С кем угодно. Если я не появлюсь, приходи сюда время от времени, спрашивай про записку для Хулии. Я постараюсь ответить на все твои вопросы. Это испытание не только для тебя, но и для меня. Почему-то мы должны искать ответы самостоятельно. Ты – на загадки из книги, я – для чего меня использовали в качестве курьера. Если я смогу тебе чем-то помочь, я помогу, от тебя подобного я не требую. Считай, что я просто выполняю свой квест. Но сейчас я хочу в Лабиринт, за своей частью головоломки. Если ты хочешь спросить, что если мне запретят помогать тебе, и в этом и будет квест, то нет, я не собираюсь слушаться. Не потому, что ты так мне понравилась, а потому, что есть вещи правильные и неправильные. Помочь кому-то – правильно. И мне плевать, кто и что думает по этому поводу. Потому, если я не смогу прийти, я сделаю всё, чтобы помогать тебе хотя бы записками. Рад был познакомиться, Хулия. Надеюсь, наше знакомство продолжится.
Она снова подумала о том, насколько его улыбка похожа на улыбку ребёнка. Он махнул на прощанье рукой, перешёл дорогу и скрылся где-то в переулках, видимо, в поисках стоянки, где оставил мотоцикл.
Домой она шла как во сне. Улыбнулась дяде и тёте, сказала, что проведёт вечер у себя. Тщательно заперла комнату. Лукас забрал с собой блокнот с вопросами, но она помнила их и так. Где её тело, когда она в рассказах? Она установила телефон на штатив и включила видеозапись, карточки памяти должно хватить часов на пять. Села на кровать, открыла «Рассказы без конца». Она знала, какой рассказ хочет выбрать.
ПЯТАЯ ГЛАВА
Между мной и мёртвых царством
выросла стена кошмаров.
Федерико Гарсия Лорка
«Память о любви»
Кинотеатр всегда казался Аугусто кораблём, который плывёт в густом тумане. Где-то слышатся голоса моряков, единственных созданий, порождённых самим этим туманом. И экран, как скважина в двери спальни красавицы. Аугусто завораживал мир, который открывался внутри мира. Корабль, который своими железными боками разрезает на части ночь и море и позволяет погрузиться в залитое огнями внутреннее безумие. Аугусто нравились поезда, которые проносились мимо заснеженных полей, создавая внутри мягких вагонов собственный микроклимат. Ему нравился кинотеатр, где в полной темноте стробически мерцающим лучом рассказывалась странная история, которая лишь притворялась жизнью, но не была ею.
Смена чёрно-белых кадров завораживала. Он редко пытался вникать в суть сюжета. Обычно он пропускал журнал перед фильмом, приходил и садился в зал, когда сеанс уже шёл. В голове его, в уютных комнатах памяти обрели убежище множество концовок, но почти никогда – середина или тем более начало. Темнота была убежищем, и он ходил из кинотеатра в кинотеатр, проводя так целые дни. Когда-нибудь, думал он, он окончательно потеряет разум, заблудившись в этих кусочках чужих историй, чужих фантазий.
Хулия тонула. Четвёртое её погружение в рассказы было наиболее безумным из всех. Её не было. Вокруг был текст. Он звучал вокруг неё, он звучал ею. Несколько раз она забывалась, теряла саму себя и смотрела на экран кинотеатра глазами Аугусто. Текст не развивался, не шёл вперёд. Он существовал неизменно и полноценно, отдаваясь колоколом в её ушах. Стоило начать вслушиваться в его звучание, и она забывала себя, оказывалась в третьем ряду, мёрзла в тонкой куртке, потому что Аугусто всегда мёрз. Она становилась им. Возможно, в этом и заключалась загадка этого рассказа, стоило на время стереть свою личность, чтобы понять другую.
Она попыталась закричать. Ничто не стоило потери себя. Горло не сработало, но её порыв не остался невознаграждённым. Она, наконец, осознала себя. Она сидела в седьмом ряду и смотрела в затылок Аугусто. У него были жидкие неопределённого цвета волосы, жидкая серость в свете луча кинопроектора. Чуть забудешься и ты окажешься в его сознании, глядя на экран, пытаясь чужими фантазиями заполнить собственную пустоту.
«Хулия», – сказала она самой себе, – «меня зовут Хулия Габриэль Торрес. Мне шестнадцать лет. У меня каштановые волосы и идиотская причёска под 80-е. Я очень худая и невысокая, потому все считают, что мне четырнадцать. Я классная и красивая, все так говорят. Я не хочу тут находиться, мне страшно». Она вцепилась в спинку сиденья впереди себя. Бледные тонкие пальцы. Она попыталась сосредоточиться на них, преодолеть давление, под которым она очутилась. Она ощущала сопротивление, будто язычок нежелающего открываться замка. И вдруг что-то бесшумно щёлкнуло. Текст сменился, она оказалась в ином временном периоде.