Ветер
Шрифт:
Плакала теперь моя летняя подработка. Плакали деньги, которые я хотел отправить своей семье. Может действительно к Шаену в гости отправиться? Всё равно в Бругхейме не получится остаться. Оскорбление богини - это вам не хрен собачий, хотя... судя по тому, что мы написали, там всякое было. Ладно, не будем о грустном. Развлекусь с парой девчёнок, вот, глядишь, и пожертвование в пользу Гердусель зачтётся. Богиня любви она или как? Должна простить нас.
– В общем, Шаи, ты же всё равно меня в гости приглашал. Так что, не вижу ничего плохого в том, чтобы посетить Ривенвот.
– Да, я так и вижу, как из тебя энтузиазм плещет.
Сборы не заняли у меня много времени. Особых вещей у меня не было. Я взял только пару словарей гномского и нумидийского языка. Хоть моя идея подтянуть языкознание во время работы в архиве и сорвалась, но надежда в дальнейшем пойти работать переводчиком, и тем самым осуществить свою мечту и повидать мир - осталась.
Спустя три часа, отдав ключ от комнаты эконому, я стоял на почтовой станции и ждал Шаена и дилижанс. С учётом того, насколько Шаен был необязателен, у меня были все шансы первым дождаться дилижанс.
Однако, товарищ всё таки успел в самый последний момент. Хитро подмигнув мне, он показал из под полы куртки бутылку с чем-то явно алкогольным. На мой немой вопрос Шаен сказал, что позаимствовал вино в трактире. А по сравнению с тем, сколько грехов на нас висит, одна маленькая кража уже не сыграет большой роли. Да и нечего было на нас стучать. Так что, это даже не кража, а небольшая месть.
В принципе, я был не против такого развития событий. Тем более, что среди студенческой братии подобные вещи не были чем-то из ряда вон выходящим. Да и я, чего уж скрывать, пару раз участвовал в подобных проделках.
Желающих ехать в Ривенвот среди недели не было. Поэтому мы с Шаеном устроились в дилижансе по-королевски. Да и вино, которое стянул Моринот, оказалось очень даже недурным.
Красное. Полусладкое. Такое делают у нас дома, в Лидских горах. Эх, интересно, как там сейчас мать с сёстрами.
Моя семья была родом из обедневших дворян, и, как говорили у нас дома, самой большой ценностью в нашей семье была наша честь. Потому что больше ничего, толком, и не было. Отец по зову императора ушёл на какую-то войну по замирению восставших баронств на юге, когда мне было четыре года, да так там и сгинул. И осталось нас в семье четверо - моя мать, я, как старший, он же единственный мужчина в семье, и две моих сестры - Иорника и Лаитена. Иорника, она же Ио, как мы её называли в кругу семьи, была младше меня на год, а Лаитена, соответственно, на два года.
После гибели отца у нас была небольшая пенсия и выручка с клочка земли, который мы сдавали в аренду. Не сказать, чтобы денег хватало на роскошную жизнь. И так бы я и крутил всю жизнь хвосты свиньям у себя в глуши, если не императорский указ, согласно которому все благородные жители империи могли попасть в академию магов, либо бесплатно поступить в университет по достижении шестнадцати лет. При условии успешной сдачи экзаменов, конечно.
Собственно говоря, именно эта теоретическая возможность выбиться в люди не давала моей семье сложить руки. С самого раннего детства все возможные ресурсы мать вкладывала в образование для меня и моих сестёр.
Счёту и письму научила меня мать. Кое-как махать мечом учил старый одноногий ветеран в обмен на две головки сыра дважды в месяц. Нумидийскому нахватался у торговцев, которые приезжали к нам на ярмарку. А гномский выучил у гномских же кузнецов, которые на постоянной основе жили своей маленькой общиной в нашем захолустье.
По меркам Лидии, моё образование, может быть, и было сравнительно неплохим. И до шестнадцати лет моё будущее казалось мне безоблачным. Однако, всё изменилось, когда настал час испытания. Выяснилось, что моих знаний хватило только на то, чтобы с большим трудом набрать минимально необходимое количество баллов для поступления в университет.
Несмотря на то, что я прошёл, у меня сложилось стойкое ощущение, что мать отдала инспектору кошель с деньгами, дабы он закрыл глаза на некоторые мои огрехи в заданиях. Поэтому, чтобы окончательно решить этот вопрос перед самым отъездом я выбрал момент, когда мать была одна в комнате, и подошел к ней с разговором.
– Послушай, - начал я издалека, - у меня есть к тебе один вопрос.
– Я знаю, о чём ты хочешь меня спросить, - ответила мать, - и сразу тебе отвечу. Если бы ты был тупицей, то никаких денег нам бы не хватило чтобы обеспечить твоё поступление в университет.
– Но ведь...
– решил я не сдаваться.
– Никаких но. Ты поступил, а это самое главное. Помни о том, что сейчас ты наша единственная надежда на лучшее будущее.
Всё ещё не до конца убеждённый словами матери, я хотел было выйти из помещения, но она меня задержала.
– Подожди, - сказала мать, - я должна тебе кое-что отдать перед тем, как ты уедешь.
Она подошла к стоящему в углу старому, потемневшему от времени сундуку, на котором я с сёстрами любил играть в детстве. И в котором, насколько я помнил, хранилась старая одежда. Мать открыла сундук и начала в нём рыться.
Спустя несколько минут она достала из сундука небольшую деревянную шкатулку, украшенную затейливой резьбой. Эту шкатулку до этого я видел всего пару раз, и насколько я помнил, мать хранила в ней свои немногочисленные украшения, оставшиеся у неё со времён молодости.
Однако на этот раз мою мать интересовали явно не украшения. Не долго думая, она вытряхнула всё содержимое шкатулки на стол. А затем, хитро нажав двумя пальцами на боковые грани, и услышав раздавшийся из шкатулки щелчок, мать удовлетворённо улыбнулась и вынула из ящичка украшенную бархатом дощечку, которая до этого казалась дном шкатулки.
В появившемся небольшом тайном отделении было совсем мало места, и кроме пары золотых колец с камнями там лежал небольшой амулет в виде восьмигранной розы ветров, длиной в полпальца, на серебряной цепочке.
– Вот, - сказала мне мать, беря в руки амулет, - эта вещь осталась от твоего отца. Насколько я знаю, никаких магических сил она в себе не несёт. Но отец всегда носил амулет у себя на шее. Он говорил, что это украшение приносит удачу, - тут мать на минуту замолчала, погрузившись в воспоминания. Затем, встрепенувшись, она продолжила, - В тот день, когда он ушёл на эту проклятую войну, он оставил амулет дома. Сказал, что при любом исходе эта побрякушка должна достаться наследнику. Тебе, - мать снова замолчала на пару мгновений. После чего, бросив взгляд, полный ненависти, на амулет, заговорила снова, - Видят боги, я все эти годы я проклинала тот час, когда не настояла на своём, и позволила оставить эту вещь дома. Ты не представляешь себе, сколько раз я была близка к тому, что утопить её в реке. Тем не менее, последняя воля твоего отца должна быть исполнена.