Ветербург. Каждое дерево качается отдельно
Шрифт:
– Возражаю! В театр. Нет, конечно, сначала в студию.
– Смеётесь, что ли? В студию. Я Доронина, что ли, из фильма «Старшая сестра»?
– Мы оба сражены и убиты Вами наповал.
– Выбор за Вами.
– Решайтесь!
– В таких случаях девушки говорят: я должна подумать…
Путём героя
Я вошёл в издательство и стал вести себя, как шпион. Сначала я прошёл и поговорил с кем надо. Потом стал блуждать по коридорам, забыв, где вход и вышел в другую дверь, во двор. Потом вернулся и направился по лабиринтам коридора, заглядывая в кабинеты и тупички,
Шёл сильный дождь, и окно автобуса стало водно-шероховатым и похожим на рыбную чешую. Интересно, что эта водная чешуя была такая крупная, никогда такой не видел. По Неве плыла кроссовка – серебристый прогулочный катер, напоминавший броненосец. Вдали склонялись портовые краны. Город показался родным, как никогда. Как будто это я бросил якоря у Адмиралтейства. Надолго ли – никто не знает, в курсе разве что ангел на Александровской колонне.
Рядом, в саду раскинут ярко-оранжевый коврик прямоугольной клумбы, дальше – задумчивый Сталин-Пржевальский. И фонтан.
– Зачем в дождь фонтан не выключают? – подумалось. А дальше стало думаться о Зимнем дворце. Стало интересно: когда вернётся монархия, царь опять заберёт дворец, этот и Аничков, или не заберёт и поедет жить в Москву? Ограничится лишь Константиновским, а остальные музеи оставит народу и детям?
Мой герой вышел у Гостиного двора. Я следил за ним давно, но ему было на это наплевать. Потому что он теперь считал себя князем, на худой конец, дворянином или волшебником, внезапно открывшим в себе дар безболезненного перевоплощения и телепортации.
– Видимо, это результат поспешных попыток воцерковления, – опять подумалось.
Герой обернулся и показал мне кулак. И был прав, ведь не о княжеском титуле он говорил мне, а о графском. Но я занимаюсь художественным вымыслом. Текст же требует правды текста. Оказывается, она безальтернативна. Ох, эти либералы! Даже в самое сокровенное влезли. Застучали сверху, засверлили! Мало того, что интернет сожрали, они ещё художественным творчеством рулить хотят. Недаром писатель Носов фигурными скобками от них прикрывается, складывает внутри них заветное, открывает его только после вручения премий, зная, что регалии создают хоть минимальную, но защиту.
А мой герой хоть и задирает нос, но воли ему не хватает. Видимо, сказывается жизнь в пригороде. Он жил там до двадцати пяти лет. Я пытаюсь создать его парадную статую, а он не хочет стоять и всё падает. Он начинает напоминать мне фигуры Геракла, стоявшие под крышей здания местной почты. Почта была построена до Октябрьской революции, потому на ней Гераклы и оказались. Они подпирали почтовую крышу и не были похожи на почтовых голубей, готовых взлететь по первому свисту. Но, похоже, что Гераклам там было высоковато, поэтому, опёршись на палицы, они задумчиво смотрели на землю. Встать на землю им помог случившийся пожар. Пожар потушили, но Гераклы закоптились и вскоре исчезли или куда-то ушли. Да и подпирать им стало нечего – крыша стала плоской. Они теперь одну дачу охраняют и любуются подстриженным лужком.
Так вот, мой герой не хочет стоять на пьедестале. Он всё время заваливается набок и всячески уклоняется от своих прямых обязанностей. Я обещаю
Сегодня мы решили с ним поселиться где-то поблизости от дачного участка с почтовыми Гераклами и понаблюдать за размеренно кипящей жизнью посёлка городского типа, хотя нам пока и не известен тип, владеющий посёлком. Возможно, что в процессе повествования им окажется тот самый владелец дачного участка, нанявший Гераклов в охрану.
Так получилось, что дача стоит на улице Зелёной. Вид из этого солидного двухэтажного дома прекрасный: взгляд сразу устремляется через дорогу, пролетает над соседним домом, скользит по широкому полю и упирается в буйную рощицу с церковкой, охраняющих покой предыдущих поколений, населявших посёлок. Видно, что задумчивые Гераклы оказались здесь на месте. Да и речушка вьющаяся тут и олицетворяющая собой течение времени, как и само время иногда тишайшая, а иногда, в годы природных смут, становящаяся буйной, подчёркивает волнистой линией второстепенность прошедшего. А если смотреть со стороны поля – второстепенность настоящего.
Чтобы закончить виртуальный пейзаж, добавлю, что на месте этой дачи раньше стояла большая деревянная школа, называвшаяся средней, а наш герой (вы читаете – значит он Наш) до поры до времени учился в ней и на уроках физкультуры бегал зимой по лыжне, проложенной полем, которая иногда захватывала в свою петлю и кладбищенское пространство.
Самоходные ветры разгонялись на поле и встречали лыжников корявым морозцем, но что все эти корявости и холода юным спортсменам! Ведь спортивная составляющая на уроках физкультуры в этой школе была высока. Дело доходило до того, что лыжник одного класса, услышав, что соперник из параллельного класса пробежал 3 километра с рекордом школы, после уроков, договорившись с физкультурником Николаем Савичём, бежал эту дистанцию и побивал рекорд соперника.
Самое же постыдное было пробежать дистанцию хуже девчонки. А девчонки в классе героя были крепкие и азартные, обогнать их было непросто. Приходилось упираться, ложиться костьми, чтобы выиграть. Это трудно было сделать, ведь мальчишки шести-семиклассники ещё мелковаты. Но зато здесь начинал вырабатываться мужской характер. Получить тройку и даже двойку было гораздо хуже, чем проиграть на дистанции девчонке. Девчонки почти всегда учатся лучше. И это нормально. Но бегать и прыгать хуже девчонок позорно. А после того как ляжешь костьми какое учение, какая математика и английский!
И ещё о речке. Здесь, у моста давался старт лыжных гонок. Здесь же был и финиш. С этого моста весной спрыгнул на льдину, кажется Серёга, приятель нашего героя, но промахнулся и ушёл под лёд. Герой долго не верил этому и всё надеялся встретить друга на улице или на перемене. А потом даже имя его позабылось.
Ещё у моста улицы Школьная и Зелёная встречались с Кладбищенской. Куда вела главная дорога всем ясно.
Во всей этой диалектике торжествовало пространство. Окна школы смотрели в высокое небо, на поле с рощей, на дорогу, по которой время от времени проходили печальные процессии, с оркестром и без, и множество детских взглядов блуждало здесь, вырабатывая неодолимое желание куда-то уехать и забыть этот кроткий пейзаж.