Вето на девочку
Шрифт:
Домой я попадаю поздно вечером. Совершенно спокойно прохожу мимо насупленных родителей.
И на вопрос матери «Как долго это будет продолжаться?» отвечаю с глуповатой улыбкой:
– Это в последний раз, мамочка.
А ровно через неделю торопливо собираю рюкзак и, никому не сказав ни слова, выхожу из дома. Как ни в чем не бывало прохожу два квартала до Катиных ворот. И вместе с ней сажусь в черный агрессивный внедорожник, присланный ее отцом.
– Александр Георгиевич велел побыстрее вас доставить, – тут же предупреждает водитель. –
«Александр Георгиевич», – перекатываю на языке чужое имя-отчество. Интересно, какой он? Судя по голосу, человек властный. Будет ли донимать нас своими придирками? Или разрешит отвязаться по полной?
И словно подслушав мои мысли, Катерина сплетает свои пальцы с моими, кладет голову мне на плечо и радостно восклицает:
– Не боись, Макарова! Папа у меня обалденный.
2. Дорога на Москву
Дорогой мы с Катей дремлем в обнимку. И просыпаемся, когда машина тормозит около сверкающей огнями заправки.
– Пит-стоп, девчонки! – весело провозглашает водитель Денис Иванович, коренастый мужик лет сорока пяти. – Сейчас кофе попьем и дальше поедем. Не хочу ночью останавливаться.
Пока заправляют машину, выходим на воздух. Разминаем затекшие ноги, безумно радуясь путешествию.
– Сортир и кафе тут внутри, – кивает водитель на стекляшку.
Нас долго просить не надо. Помыть руки, умыть лицо. А когда я выхожу из кабинки, Денис Иванович уже маячит рядом с Катей.
– В машину, быстренько, – командует он добродушно. – Кофе я вам принесу. Дорогой попьете. Или кто-то хочет чай?
– Нам два латте, – бойко командует Катя. – А еще круассан и шоколадку, Деня.
– Обязательно, – усмехается тот. И очень настойчиво провожает нас к машине.
– Папа у меня сдвинут на безопасности, – веселится Катерина. – То есть дома я могу хоть всю ночь гулять. А в Москве нельзя. Там я дочка самого Димирова.
– А у нас в Филипповке?
– Мамина! И никому не нужна. Прикинь! – смеется Катерина. В карих глазах мелькают озорные чертики. А черные волосы, уложенные в хвост, качаются туда-сюда.
Тоже хихикаю и осекаюсь на полуслове, когда мой телефон начинает вибрировать.
– Кто там? – тревожно интересуется подруга.
– Отец, – выдыхаю я, борясь с желанием сбросить звонок. Но нельзя. Папа мой в бешенстве страшен. У него и так в каждом городе полно высокопоставленных знакомых. По щелчку пальцев машину остановят и меня доставят обратно.
Нет, он не упоротый бизнесмен. Знаменитый доктор. К нему со всей страны едут.
– Да, папа, – стараюсь сдержать волнение.
– Ты когда домой собираешься, Настя? – строго интересуется он. Голос сухой и надтреснутый.
– Я уехала учиться в Москву, – объявляю торжественно. Не зря же репетировала перед зеркалом. – Две недели назад отправила документы на перевод. Их одобрили. Велели явиться.
– Я не понял. Это шутка такая? Но не смешно. Где ты? Быстро домой.
– Я уехала, папа, – повторяю я снова. – Меня нет в городе. И до следующего лета я возвращаться не планирую.
– Даже так, – недовольно крякает отец. – А нам с матерью почему ничего не сказала? Не сочла нужным?
– Ты бы меня не отпустил, – признаю вслух очевидный факт.
– Естественно! Чем тебя наш университет не устроил?
– Не тот уровень… Ладно, папа, меня зовут… – пытаюсь я поскорее закончить неприятный разговор.
Отец любит только старших детей. А я… даже родиться умудрилась не вовремя.
– С кем ты? – рычит он в трубку.
– С моей Димировой, – выдыхаю по привычке.
– Ладно, – отрывисто замечает он и приказывает сухо: – Говори, какой поезд. Сейчас кто-нибудь из братьев за тобой подъедет.
Отец, похоже, мне не верит и не скрывает раздражения и усталости. Всем своим видом показывает, как его достали мои выходки.
Хотя и выходок нет никаких. Я – тихоня и отличница, впервые в жизни решившаяся на побег.
– Ноль четыре Эс, – закатив глаза, выдаю я заранее заготовленный ответ. – Мы уже к Москве подъезжаем, пап.
В трубке неожиданно наступает тишина. И мне в первый момент кажется, что связь отключилась. Что-то случилось на линии, и нас разъединили в самый неподходящий момент.
Но отец там. На другом конце миллионов сот, которые соединяют нас в пространстве.
Думает. Пытается понять, что предпринять дальше. Молчу, приставляя палец к губам. Катю дважды просить не надо. Мы с ней на одной волне. Подмигнув, подруга демонстративно сжимает губы в некое подобие бантика, которое она сама называет «куриной ж. пкой».
Смешно. Но сейчас мне точно не до смеха. Жду, что скажет отец. Как приговора жду.
– Мне это не нравится, Настя, – наконец соизволяет папа продолжить разговор. – Советую сразу вернуться домой. Не усугубляй ситуацию, пожалуйста. Хватит нам позора.
«Вот и радуйся, что избавился!» – утираю ладошкой слезы.
– Я не вернусь, папа, – заявляю без запинки. – Мне девятнадцать лет, и я совершеннолетняя. И если кто-то попробует увезти меня силой, я обвиню в похищении.
Распрямляю спину, стараясь говорить твердо. Главное, не сдаться сейчас. Я все выдержу. Только больше не хочу слышать, в каких бедах семьи я виновата. Все! Надоело!
– Дурдом какой-то! – вздыхает отец. – Это твое право, конечно. Как устроишься в общежитии, позвони матери, – приказывает он голосом, не терпящим возражений.
– Хорошо, – киваю я, наблюдая в лобовое стекло, как от стекляшки к машине спешит наш Денис Иванович. В одной руке стаканы с кофе на подставке, а в другой – пакет со сдобой.
– Вырастили на свою голову, – ругается отец и, не попрощавшись, прекращает разговор.
– Сильно ругается? – косится на меня Катерина.
– Как обычно, – отмахиваюсь я легкомысленно. – Вот почему твой все понимает, а мой вечно всем недоволен.