Ветра Пустоши. Изгой
Шрифт:
– Просыпайся, эй, сколько тебя будить можно – вставай!
Голос жены, недовольный, раздраженный. Глаза открыл. Надомной склонилась, за плечи трясет, эй, эй – полегче голова сейчас отвалиться. Почему она в моей комнате? Мы уже давно вместе не ночуем, после рождения Мары, еще первые полтора-два года жили, и даже супружеский долг выполняли. Без страсти, без любви, просто долг, просто выполняли. А потом она вообще в отдельную комнату ушла – мол, храплю я сильно, мол, разожрался, что места ей мало, как будто она не разожралась. Так какой арг в Пустоше издох, что она ночью ко мне в комнату сама пришла?
– Да вставай же ты, боров окаянный!
Хотя нет, еще не ночь, небо красное, предзакатное.
– Да встаю уже,
Повернулся на кровати сел, сон на пользу пошел, немного полегчало, отдохнул и ноги не так сильно огнем горят.
– Что случилось, из-за чего суета.
– Пришли за тобой, одевайся.
Не понял.
– Кто пришел, зачем?
– Человек от приемного, караван в город пришел из Полуночного Альянса. Товар принимать, и сгружать будут, ангар нужен.
Вот это новость, даже не вериться! Встал, быстро переоделся, собрался.
– Ну, все, пошел, буду поздно, может даже завтра.
А в ответ холодный взгляд и тишина. Ладно, потопали. Вот, вспомнилось к слову.
– Друг, оставь покурить, а в ответ тишина. Он вчера не вернулся из боя…
Посыльный покосился.
– Чего оставить? Не курю я!
– Да нет, в трактире слышал – песня такая играла, мужик красиво под гитару пел!
– Нет, не слышал такой.
Рукой махнул – что с тебя взять, ты, небось, и в трактире то ни разу не был. На какие шиши тебе туда пить идти, небось, выпиваешь где-то на подпольной сивушной хате. Зараза, что это такое? За трактир вспомнил, живот аж скрутило, подступило, теплотой разлилось. Да я и сам-то не часто там бывал, но вот сегодня, сегодня можно и зайти, деньги будут. Приемному спасибо огромное, что именно за мной послал, именно мой склад выбрал. Но не о выпивке воспоминания теплотой нутро напомнили, вспомнилась она – Виолетта. А что я ведь тоже живой человек, мне тоже ласка нужна, а в ее объятьях я как ребенок забывался, другой раз даже не нужно мне ничего от нее, не могу. Просто нужно, чтобы выслушала, голову себе на грудь положила, рукой хрупкой своей по волосам погладила…
Приемный другом амбарному не был, у амбарного вообще не было друзей, не нужным никому человек оказался. Так в жизни бывает, когда человек полезен, пока ценность какую представляет – помочь может, деньги занять без процента, вопрос решить сложный, по работе подсказать или направить. А как только нужда такая проходит, то и человек этот ненужным становиться. Вот и амбарный не нужен был никому, никому и никогда, потому как даже вопросы порешать или денег занять не мог. Приемный мог арендовать любой другой склад, они сейчас все пустовали, но послал именно за ним, потому как жалко амбарного ему было, даже не его самого, а дочь его. Он знал, что в семье амбарного происходит, потому ребенка жалел, нравилась она ему, можно сказать, отеческие чувства он к ней испытывал. Может потому, что приемный своих детей иметь не мог. Поэтому и тянулся к ней, как к дочке, поэтому вот так, через отца ее пытался ей помочь. Он даже иногда денег амбарному давал сверх договора аренды – вот, мол, тебе чаевые за качественную работу твою, комплимент от грузоотправителя, так сказать.
Как не больно было признавать во вред своему ущемленному самолюбию, но Воевода оказался прав. Нашлись в городе и вожатые, и шеф-капитан, и команда картор-караванеров. Правда, вожатых было всего двое, один с которым Ящер сюда от станичников прибыл, и с которым никаких дел больше иметь не хотел. Второй был старик глубокий, и как показалось наемнику, немного не в своем уме. Несмотря на возраст, он все еще носил нашивку – солнце прикрытое луной и орел с большой звездой внизу под ним, но на сером фоне, а это значило, что опыт с возрастом к нему так и не пришел, не сможет он их во время Солнечной Бури в нужное место провести. А с учетом того что он вслух с мороками общается, доверять такому жизни людей и вверять
С шеф-капитаном повезло больше, их в городе нашлось сразу три. Одним был тот самый шеф-капитан, на карте которого наемник две недели назад прикатил в город. Они уже были знакомы, но тот когда узнал, куда и зачем придется вести карт, сказал что подумает до вечера и как сквозь пески провалился, два часа поисков по всему городу результатов не принесли. Зато второй отыскавшийся шеф-капитан, внимательно выслушав наемника, сразу огласил цену за свои услуги, цену не малую нужно сказать, но когда платишь не со своего кармана, цена значения не имеет.
Картор-караванеры, тоже желанием не горели в сторону Диких Земель во время бури идти, смельчаков набралось целых трое, о которых если недолго на них посмотреть, сразу можно сказать – люди конченные. Атолл хоть и самодостаточный город, но его население все же не настолько велико, чтобы обеспечить безграничные нужды и запросы в рабочей силе и ремесленно образованных людях. Вот и с карторами так – было три полноценные команды на большие карты, кто в прошлом году сгинул, кто с сыном Воеводы сейчас ушел, так и осталась в городе всего одна команда.
Вот так целый день и пробегал по городу наемник в поисках людей, а поиски закончились, по сути, ничем.
Тусклый свет жировых ламп нехотя вырывал у мрака пространство зала, заставленного столами и лавками. Мрак отступать не хотел и прятался по углам и за стойкой, жался под столами и лавками – ждал своего часа. Трактир находился в центре Атолла, он был один на весь город. Главный вход выводил на улочку, сразу за которой располагалась базарная площадь. Улица уходила в обе стороны и каждая упиралась в постоялый двор. Над одним красовалась вывеска со скрещенными молотом и вязкой колосьев, здесь предпочитали останавливаться торговцы. Второй постоялый двор был ближе к въездным воротам, на вывеске был изображен карт с распущенными парусами наполненными ветром, что говорило само за себя, комнаты здесь предпочитали арендовать караванеры, наемники и путники всех мастей. Цены и сервис здесь, конечно, были много ниже чем у первого двора.
Сам трактир, ожидаемо, имел вывеску с изображением бутылки и кружки, через края которой выливается хмельная пена. Занимал он два этажа – нижний основной и второй ярус с комнатами для персонала и особыми комнатами для особых посетителей и особых целей. Выше над трактиром располагались террасы и еще три яруса построек, в которых жил люд, горожане. Здание трактира, как и большинство построек Атолла, было каменным, правда, не полностью каменным. Для кладки стен в ход шло все: камень, битые кирпичи, фрагменты железобетонных плит, сами плиты, любой стройматериал, который выкапывали копатели на месте погребенных городов прошлого. Конечно же, все привезенные камни проверялись счетчиком Гейгера, обрабатывали дезактивирующим и дегазирующим растворами и только после этого они годились для постройки. Раствор для кладки готовили сами или привозили из Полуночного Альянса. Артель Каменщиков и Химиков производила прекрасную смесь для раствора, лучшую по крепости состава в Пустоше. Но смеси производилось немного, и стоила она дорого, поэтому ею выкладывали только дома знати или укрепленные военные сооружения, остальная основная масса построек города была сложена на самодельном известняковом растворе.
Зазывно, но негромко играла музыка, мелодичные переливы расслабляли отдыхающих, создавая нужную атмосферу. Музыка лилась с прибора, который крутил черный диск, сантиметров сорок в диаметре, диск тот виниловым звался, ножка с тонкой иголкой скользила по диску, а из динамика лилась мелодия приятная. Прибор был электрическим и питался от небольшого аккумулятора. Дорого было его содержать, аккумулятор стоил дорого, за диски перекупщики тоже цены ломили огромные, но он себя полностью окупал, создавая атмосферу нужную.