Ветра Пустоши. Книга 1. Старые долги
Шрифт:
Жарко, душно с утра, вентиляция не помогает, третий ярус с утра уже солнцем разогревается, тонкие в несколько слоев законопаченные стены, жесть да щиты всякие, местами камень, накаляются нещадно. То ли дело стены первого и второго ярусов, к городской стене, два метра шириной, примыкающие – прохлада и безопасность. Рубаха мокрая совсем, потная, к телу липнет. Дышать нечем, грудь сдавило, сердечко шалит, где капли? Доведет она меня, раньше времени в могилу положит, а как же Мара, как же доча без меня, сгнобит ее совсем бестия.
Семь лет назад встретил ее на базарной площади, сама заговорила, сама свиданку назначила.
Нашел капли, накапал, выпил, вода горячая противная.
В тот год отец умер – тоже сердце, на роду у нас значит так. В наследство карт торговый оставил, небольшой двухосевой. Сдал его в аренду, за пару удачных ходок сумму неплохую заработал с аренды. Потом она. Как то быстро у нас все закрутилось, еще бы – меня понять можно, я же с женщинами никак и никогда, вот и повела меня как кобеля дурного, стоило только пальчиком поманить. Через полгода уже оженились, мать благословение дала, а сама через четыре месяца вслед за отцом, даже внучку не увидела. У ее отца бизнес только что прогорел, уговорила меня карт продать, да с отцом в новое дело вложиться. Послушал код безмозглый. Не до того было тогда, радость наконец то большая – дочь родилась.
Как вставать не хочется. Ноги за ночь отекли, болят, не встать огнем горят. Нужно, нужно, работа, пропади она пропадом, нужно склад идти открывать. А какому мороку он нужен, буря уже пять месяцев свирепствует, торговля стоит, даже с близлежащих копален руда не привозиться.
Взяли сначала в аренду склад, дела пошли – неплохо пошли. Склад выкупили через два года, только папаша ее, склад к рукам прибрал, на себя оформил. Сказал, что большая часть денег в предприятии его была, он дело своим трудом поднял, поэтому хозяином он будет, а меня управляющим этим складом поставил, на побегушках. Бестия тогда папашку поддержала, все по–честному, говорит, да и стар он, так что склад в любом случае твой. Ага, как же мой, старик еще меня переживет, а нет – так она же его и приберет к рукам, сука морочья.
Оделся, идти нужно.
– Ну, наконец–то поднялся, солнце вон уже скоро над крышей станет, а он все бока отлеживает!
Глаза злые, сверкают, стоит – руки в бока необъятные уперла, волосы темные кудрявые в разные стороны. В трактире на полке альбом стоит с фотографиями «Мифы и легенды древней Греции» называется, вот там такая же, как ее… Медуза Горгона! Вот точно – вылитая.
– Сладко ли тебе спалось муженек, мой, трудолюбивый?! Конечно как же, когда же мы отсюда переехать сможем? Если глава семейства даже не чешется, чтобы квадрат 31 лишний заработать и домой принести!
31
Квадрат – денежная единица, используемая в поселениях Пустоши для расчета. Чеканятся из золота и серебра. Номинал квадрата, это его размер и вес, отчеканенный на нем. Квадратом
Ну вот, о чем я и говорил – старая песня, заезженный винил. Выбросить бы его с окна да вниз на улицу, битым камнем мощенную, или разбить об угол стола, да в канаву сточную спустить, к аспидам во тьму бездонную.
– И тебе доброго утра.
Вяло, без выражения ответил. На кухню прошел. Дочка за столом сидит над кашей, лениво в тарелке ковыряется, настой из трав по чашкам разлит, на меня, как всегда не накрыто.
– Папочка, доброе утро!
Искренняя, приятная улыбка, открытое светлое личико, веснушки на пухлых щеках, золотые волосы в две косы сзади собранные. В ответ улыбнулся. На бабушку свою очень похожа, жаль не виделись никогда.
– Привет солнышко!
В лоб поцеловал, хихикнула довольная.
– Папуль, ты садись, я тебе сейчас быстренько соберу. Сел на стул. Мегера пришла свое место заняла, не на кого не глядит, сидит ложкой кашу зачерпывает, настоем запивает.
– Чтобы есть нужно работать, а не дармовщину разводить.
Дочь тарелку поставила, чашку настоем залила, подала.
– С собой ее на склад сегодня возьми, мне нужно к Арею зайти, платье заказать новое хочу. На обмерку пойду. Потом дела еще есть в городе.
– Платье? Дорогое? Ты же сама говорила, что на дом копить будем.
Лицо повернула, глаза, сколько в них ненависти.
– Ты что мне предлагаешь голой на людях ходить? Ты мужик, ты должен заработать и на дом и жене на платье.
Отвернулась, настой пьет.
– Хотя какой ты мужик, даже не был им никогда.
– При Маре не нужно.
– Ей шесть, уже можно жениха подыскивать. Через шесть лет готова к женитьбе будет.
– Время придет – сама подыщет.
– Сама она себе ничего стоящего не найдет, потому что вся в отца слюнтяя. Я за тебя всю жизнь все делаю. Место свое ты благодаря кому получил?
– Благодаря кому?
– Конечно благодаря мне. Я своего отца уговорила тебя никчёмного управляющим поставить.
– Какой из него управляющий, чем он управлять может.
Повторила она, подражая голосу своего отца.
– Еще тогда отец понимал, что ты ни к чему не годен, но все равно тянул – потому что я просила, родня потому что.
– Там и мои деньги были, я тогда свой карт продал, забыла!
– Рот закрой! Смотри, голос у него прорезался.
Ложка в тарелку грохнулась, сильно, отлетела, под стол упала. Женщина встала, от злобы кипя, тарелку, чашку со стола забрала, в мойку понесла.
– Про деньги он вспомнил, которых пес наплакал, было. Деньги, кому скажи – животы от смеха надорвут. Ты бы все профукал и карт и деньги, ты бездарь, не можешь ничего. О, духи Пустоши, за что мне такое несчастье досталось. Зачем я тебя терплю такого.
Тарелку помыла, на полку поставила.
– Дочь забери, мне сегодня некогда. Все, я ушла.
– Хорошо бы и не возвращалась.
Вслед проговорил. Мара весело хихикнула. Дочери подмигнул.
– Готова? Давай посуду помою, и пойдем с тобой работать, на наш новый дом зарабатывать будем.