Ветры Альтаира

Бова Бен

– Изумительно, – Джефф постарался вложить в это слово все свое отвращение. – Я бы им и так сказал, ведь ничего другого и не могло произойти. Почему бы им не посадить капсулу где-нибудь не на виду, а потом просто послать туда Крауна и других волкотов?

– Послушай, а ведь это идея, – вскинула брови Аманда. – Как же это мне в голову не пришло?

– Это потому, что тебе не приходилось бывать волкотом.

– Или обезьяной, – улыбнулась она.

– Ага… Ну, идею я дарю. Подскажи доктору Карбо или матери Лауры…

– А почему

ты не скажешь об этом отцу?

– Я же говорил, – ответил Джефф, качнув головой, – мы больше с ним не разговариваем.

– Что за глупости! – сказала Аманда. – В конце концов, ты слишком ценный работник для всего проекта, чтобы дуться, как капризное дитя.

– Нет, здесь нечто большее. Мы… мы очень во многом не сходимся.

– В самом деле? Например?

– Так. – Джефф не мог смотреть ей в глаза. – Очень во многом.

– Включая меня? – мягко спросила Аманда.

Джеффа как током ударило.

– Как ты догадалась?

– Со мной случилось то же, когда мне было лет двенадцать. Я по уши влюбилась в одного из учителей. Я больше никого так не любила, – грустно произнесла она.

Джефф был слишком взволнован, чтобы отвечать. Он сидел, уставившись в поднос перед собой.

– Джефф, милый, посмотри на меня, – сказала Аманда.

Он подчинился. Она улыбалась ему. Тепло, с пониманием, почти с любовью. Почти.

– Джефф, через это проходят все. Это больно, я знаю, но скоро эта боль утихнет…

– Но я люблю тебя, – выпалил он.

– Знаю, – сказала она. – Я тебя тоже люблю, хотя и не так. Не надо стыдиться любви друг к другу. Но ты же знаешь не хуже меня, что мы не собираемся прожить вместе остаток нашей жизни. Это не такая любовь…

– Я… я не знаю…

– Зато я знаю, – мягко сказала она.

– Черт бы побрал моего отца, он прямо взбеленился от ярости!

– А ты как думал? Отцы, они все такие. Вот подожди, влюбится твой сын в женщину постарше!

– О! Когда это будет!..

Она рассмеялась.

– Вот увидишь! Придет день, когда ты встретишь девушку, с которой захочешь провести всю свою жизнь. И у вас будут дети, и ты станешь отцом. И тогда-то вспомни сегодняшний день.

– Я, наверное, по-дурацки вел себя.

– Ты вел себя очень мило. А уж если кто и вел себя глупо, так это я. Да еще дважды.

– Ты о чем?

– Ну… – она замолчала в нерешительности. – Первый раз, когда ты попросил разрешения сфотографировать меня – я должна была догадаться, что за чувства ты испытываешь ко мне. А второе… мне пора бы разобраться, что я сама чувствую по отношению к Берни, раз и навсегда.

– К доктору Карбо?

– У меня к нему довольно сильное чувство. Думаю, что и у него ко мне тоже, – задумчиво проговорила Аманда.

– Вот как!

– Надеюсь, ты не станешь ревновать, нет ведь? – Она пристально смотрела на Джеффа.

– Я… Не знаю.

– Я бы хотела, чтобы мы все-трое опять работали вместе. Одному богу известно, как необходима наша помощь там, внизу,

на планете.

Джефф кивнул.

– За меня можно не волноваться. – Он даже попытался улыбнуться. – Думаю, я как-нибудь переживу это.

– Конечно же! – сказала Аманда. – У тебя все будет хорошо.

– Да, – согласился Джефф.

Нельзя сказать, чтобы ему было так уж хорошо в тот момент. Но где-то в глубине души он понимал, что Аманда права.

В тот вечер за ужином отец сказал, что на рассвете он, Джефф, должен явиться в Центр контактов. Джефф ответил, что явится. Он почувствовал, что ему, хотелось бы продолжить разговор, но не знал, с чего начать.

Отец пошел ему навстречу. Он сказал очень серьезно:

– Ты нам нужен. Ты лучший в работе по контактам.

Джефф взглянул на мать. Она молчала, но глаза ее светились надеждой.

– Я… я постараюсь сделать все, что могу.

– Большего от тебя никто и не требует.

Джефф кивнул. Лицо его расплылось в невольной улыбке. Он уткнулся в тарелку и тут обнаружил, что к нему вернулся аппетит – впервые за много дней.

Первое ощущение было каким-то странным.

Краун был иным. Голодным, как обычно. Нет, сильнее, чем обычно. Он был голоднее, утомленнее, напряженнее.

Обезьяны, очевидно, находились на грани безумия. Все инстинкты гнали их прочь, на юг, подальше от холода, от этих странных машин, которые убивают. Но железный контроль из космоса, из вращающейся по своей орбите «Деревни» заставлял их оставаться в лагере, на берегу. Оставаться и работать. Оставаться и работать, и замерзать, и погибать.

Волкоты держались достаточно далеко от лагеря. Они приближались к постройкам и машинам только тогда, когда этого никак нельзя было избежать.

Этим утром Краун неторопливой рысью направился прочь от семьи волкотов, которые заметно похудели и казались гораздо более раздражительными, чем прежде, и двинулся на юг.

«Капсула с пищей приземлилась нормально. Теперь надо только найти ее».

На это потребовалось меньше получаса. Капсула покоилась на отмели, по которой сейчас, во время прилива, гулял прибой, наполовину захлестывая капсулу. К счастью, люк, автоматически открывшийся в момент посадки, оказался выше уровня воды. Однако волны прокатывались в опасной близости от него, а некоторые гребни даже срывались и пропадали внутри.

Краун, ворча на холод и сырость, пошлепал через прибой. Поднявшись на задние лапы, он заглянул в люк. Передней лапой выудил колышущийся кусок синтетического мяса. Понюхал его, лизнул. Ни вкуса, ни запаха.

Было неудобно тащить в передних лапах продолговатый кусок искусственной пищи, прыжками добираясь до сухой полосы песка на берегу, за верхней отметкой прилива. Он бросил кусок на землю, снова понюхал его и впился зубами. Похоже на мясо, но совершенно безвкусное. И Краун съел его, дочиста. Желудок заполнился, но и только. Удовольствия от еды Краун не получил.