Ветры Дарковера
Шрифт:
Оставшись один, Баррон лег на матрац, пахнувший наполнявшими его смолистыми иглами. Интересно, почему он не хотел, чтобы посылали за Вальдиром. Он слышал, как внизу отъехал с патрулем Ларри, как поет Кольрин, а с вершин поднимается и начинает дуть ветер. Он встал и подошел к открытому окну. Внизу в долинах и предгорьях лежали деревни ничего не подозревающих людей, маленькие гамаки и гнезда негуманоидов в самых густых и непроходимых лесах, птицы и дикие звери, они будут лучше защищены от лесных пожаров и шатающихся банд — кошколюдей, негуманоидов и людей-йа. Он поможет им в этом; у него хорошая работа, почему же тогда гнетет его это чувство пугающей
На станции было тихо. Он знал, что в башне пограничник в обычной черно-зеленой форме осматривает окружующую местность в поисках любых признаков дыма.
Смолистые деревья, несмотря на ночной дождь, были столь летучи, что могли вспыхнуть от удара молнии. Единственным звуком был неизменный и беспрестанный шум ветра.
Баррон едва слышал его сейчас. И все же, было что-то — что-то в этом ветре…
Он напрягся, настежь распахнул окно и высунулся наружу, чтобы лучше сосредоточиться.
Это было почти неуловимо для чувств, не столь обострённых как у него почти забито всепоглощающим ароматом смолы — легкий, сладковатый, пыльно-желтый, почти неощутимый запах струился по ветру…
Призрачный Ветер! Пыльца растений, цветущих непредсказуемо один раз в несколько лет высвобождающаяся в огромных количествах источала запах и странные галлюциногены от равнин до вершин, благословенно редкие, они вызывали эйфорию, странное опьянение и иногда, если долго дышать ими, повреждение психики у людей. Они высвобождали животные инстинкты страха, ненависти и ярости, заставляя людей прятаться по углам или носиться по холмам. Но в негуманоидов они проникали глубже, просачивались в их странный мозг и освобождали нечто старое, очень ужасное…
Кошколюди воют, дерутся и убивают без причины, а люди-йа… когда они достигают этих людей…
Он двигался быстро. Он не был сейчас Барроном, он не осознавал, кем или чем он был, он знал только, что должен предупредить всех на станции, людей в долинах, что нужно укрыться. Обычный нос не почувствует его еще два — три часа, а к этому времени пограничники будут уже слишком далеко от станции, чтобы найти укрытие, негуманоиды уже выйдут и станут неистовствовать. К тому моменту, когда Призрачный Ветер станет явным, может быть уже поздно даже искать убежище.
Все поплыло у него перед глазами. Он закрыл их, позволил ногам самим выбирать дорогу и побежал вниз по лестнице. Он слышал, как кто-то окликнул его на незнакомом языке, но пронесся мимо.
Костер. Он должен зажечь сигнальный костер. Он не знал здешней системы оповещения, но костер наверняка насторожит всех. Огонь горел в нижнем зале, он чувствовал лицом его жар. Наклонившись, он осторожно дотянулся и выбрал длинную палку, горящую с одного конца и холодную, обугленную с другого. Выбежав с нею в руках через дверь, он пересек покрытую гравием лошадиную тропу и побежал во двор. Чуть не свалился в канаву, окружавшую костер, сунул пылающий факел в сухое, как порох, дерево и отпрянул назад, когда оно вспыхнуло, выбросив в него огромную колонну огня. Затем кто-то закричал на него, его схватили чьи-то руки, и Кольрин воскликнул, сжимая его в железных объятиях: — Баррон, черт побери, ты что, рехнулся?! Это же поднимет все окрестности! Будь ты дарковерцем, тебя бы вздернули на месте за ложную тревогу!
— Ложную тревогу!.. — Он грубо выругался. — Призрачный Ветер. Я чувствую его! К ночи он будет здесь!
Кольрин, побледнев, смотрел на
— Призрачный Ветер? С чего ты взял?
— Говорю тебе, я чувствую! Что вы здесь делаете, чтобы поднять окрестности и заставить искать укрытие?
Кольрин смотрел на него не веря, но захваченный его очевидной искренностью.
— Костер насторожит их, — сказал он. — И я могу просигналить зеркалами, после чего зазвонят колокола в деревнях. У нас здесь хорошая система оповещения. Я все же думаю, что ты рехнулся. Я его не чувстую, но, насколько мне известно, твой нос может быть лучше моего. И я не дам и шанса Призрачному Ветру или людям-йа забрать хотя бы одного человека!
— Он отстранил Баррона с дороги. — И смотри, куда идешь! Черт побери, в чем дело, ты что, ОСЛЕП?! Еще шаг и ты свалился бы в канаву! — Он снова забыл о Барроне и побежал к станции за сигнальными устройствами. Закрыв глаза, Баррон прислушивался к потрескиваниям ветра и костра. Он ощущал едкость дыма и сквозь него усиливающийся тошнотворный запах пыльцы, наполнявший дующий с гор Призрачный Ветер.
Спустя некоторое время, все еще не придя в себя, он повернулся и на подгибающихся ногах двинулся на станцию.
Кольрин на башне подавал сигналы. Парадоксально, но больше всего удивило Баррона то, что его не удивляет собственное поведение, он смутно ощущал свою раздвоенность, то же двойное неясное существование, которое он испытывал прежде.
Следующий час был безумием: крики и голоса, звон колоколов из деревень внизу, пограничники, бегущие по делам, которые они не собирались объяснять. Он не открывал глаз, чтобы не запутаться, и держался в стороне. Казалось естественным сидеть, пока действуют другие, он сделал свое дело. Наконец люди проскакали вверх по склону с сумасшедшей скоростью, и он понял, что Ларри вошел с Кольрином и встал перед ним.
— Что произошло?
— Он почувствовал Призрачный Ветер, — сказал Кольрин выразительно.
— Очень вовремя! — откликнулся Ларри. — Благодарение Богу, мы получили предупреждение. Только я начал сомневаться, не почувствовал ли я его сам, как раздались колокола, и я приказал всем возвращаться, но он до сих пор столь неуловим, что я едва ощущаю его! Откуда ты знаешь?! — воскликнул он. Баррон, не отвечая, покачал головой.
Спустя некоторое время Ларри ушел.
Он думал, что сделал глупость, потому что раньше он только подозревал что-то странное, а теперь будет знать наверняка, и если не он, то Вальдир. Вальдир из Коминов, и он сразу поймет, что произошло. Мне плевать, что они сделают с землянином, но я должен уходить. Мне следовало затаиться и ускользнуть в хаосе Призрачного Ветра. Но я не мог подвергнуть их такой опасности, а Лерриса перехватили бы в предгорьях. У меня долг перед ним. Меж нами нож.
Ни один гуманоид не решится в эту ночь выйти в горы.
Мне нужно затаиться и не привлекать внимания. А потом — а потом я должен уйти, задолго до того как приедет Вальдир!
8
Прошла, казалось, вечность в настороженном ожидании, странная раздвоенность сознания держала его в нервном напряжении, но никак не проявлялась внешне. Он держался в стороне от остальных, пока люди на станции поспешно приводили в порядок защитные сооружения, а ветер усиливался, завывая за станцией и пожарной вышкой. Тошнотворный запах усиливался с каждым мгновением и ему показалось, что он чувствует, как он проникает сквозь нос в самый мозг, пожирая его человечность и решимость.