Ветры Куликова поля(Рассказы о воинской доблести предков)
Шрифт:
Дело было сделано. Турки перед штурмом сдались — при условии свободного пропуска гарнизона с оружием и имуществом в Турцию.
В этот раз русское войско возвратилось в Москву вовсе без пленных. Но в торжественной церемонии солдаты волочили по земле шестнадцать вражеских знамен. Недоверие, настороженное отношение к Петру сменялись удивлением. Шутка ли? Непобедимые турки биты!
Копейщик иноземного полка на русской службе, XVII в. Старинная литография.
Мушкетер иноземного полка, XVII в. Старинная литография.
Мушкетон
Второй Азовский поход и год его — 1696-й надо считать той точкой во времени, с которой началась в истории России Петровская эпоха — пора, когда за год делалось столько, сколько раньше и за десять не успевали. Подобно тому как за одну зиму, в морозы, метели, непогоду был построен Азовский флот, так будет делаться и все прочее — в невероятном, сверхчеловеческом напряжении. Основные тяготы и лишения, как всегда, падут на простых людей, на крестьян, на посадских. Но и дворянам, и потомкам великих князей придется считаться с характером Петра. К примеру, сыновья вельмож, посланные в Голландию учиться корабельному делу, отказались работать на верфи плотниками, и Петр, узнав об этом, приказал отрубить им головы. Только голландский закон спас молодых дворян от казни. А сам Петр? Будет отдавать распоряжения, сидя во дворце? Он будет всегда в самом напряженном месте, говоря словами Ломоносова: «…в пыли, в дыму, в пламени». При первой осаде Азова Петр не только руководил всей артиллерией, но сам снаряжал гранаты, наводил орудия, стрелял. «Зачал служить с первого Азовского походу бомбардиром» — так написал впоследствии о себе царь, и это была точная запись. Во втором походе шкипер Петр Алексеев вел по Дону отряд в восемь галер, он находился на галере «Принципиум», которую сам и строил. За взятие Азова отличившихся повысили в чинах — шкипер Петр Алексеев, царь Петр Алексеевич, стал капитаном.
Большой парусный корабль в разрезе, XVII в. Старинный рисунок.
Многие люди, не разделяя крутых мер Петра, порицая частые жестокие решения, все равно шли за ним на штурмы бастионов, на абордаж кораблей, на тяжкий труд, так как видели в его деятельности великую пользу России.
Петр вел и в науку. А часто гнал в нее, угрожая ленивым боярским сынам кнутом и даже топором. Разумных же, деятельных увлекал к знаниям своим примером. Он учил учиться быстро, не прерывая работы, пользоваться для приобретения знаний любой подвернувшейся возможностью. Прежде чем стать великим государственным деятелем, Петр стал великим учеником. Он хотел, чтобы о его ученичестве знали все, и слал из-за границы письма, запечатанные печатью с такой надписью: «Аз бо есмь в чину учимых и учащих мя требую».
В страны Западной Европы царь отправился сразу же после Азовских походов. Там он надеялся найти союзников для борьбы с Турцией. Вынужденный задержаться у немцев в Кенигсберге, он учится артиллерийскому делу. Подполковник фон Штернфельд, знаток этой науки, выдал Петру свидетельство: «…в непродолжительное время, к общему изумлению, такие оказал успехи и такие приобрел сведения, что везде за исправного, осторожного, благоискусного, мужественного и бесстрашного огнестрельного мастера и художника признаваем и почитаем быть может». В Голландии Петр, работая плотником на верфи, изучит практику кораблестроения, а в Англии — теорию, да так, что по его проектам и расчетам впоследствии будут построены прекрасные корабли. В Амстердаме он находит время побывать в анатомических кабинетах ученых Рюйша и Боергава; биолог Левенгук, открывший мир микробов, покажет ему свои микроскопы. В мастерской голландского гравера Петр сам делает гравюру; на бумажной фабрике, присмотревшись к мастеру, отольет безупречный лист бумаги. В Лондоне на монетном дворе, которым заведовал знаменитый физик Ньютон, Петр будет разбираться в устройстве машины для чеканки денег.
И не выезжая за границу, Петр знал, что Россия сильно отстала от передовых стран. Увиденное за границей потрясло его. Потрясло дистанцией, которую Россия должна пройти, чтобы стать вровень с сильнейшими державами. Надо догонять других не только в торговле, но и в промышленности, в науке, в культуре. И в первую очередь нужны для этого свободные, просторные морские дороги.
Он вернется на родину, и поедет смотреть, как строят корабли в Воронеже, и напишет оттуда в письме одному из соратников: «…облак сомнения закрывает мысль нашу, да не укоснеет сей плод, яко фиников, которого насаждающи не получают видеть». Финиковые пальмы начинают плодоносить не раньше как через двадцать лет после посадки. Человек, посадивший дерево, может и не дождаться его плодов. У Петра сомнения: будут ли сделаны хорошие корабли, будет ли при его жизни у России военно-морской флот? Но вера в возможности России крепкая. «Обаче надеемся на бога с блаженным Павлом, — пишет он в следующей строке, — подобает делателю от плода вкусити».
Был и другой «облак сомнений». Петр вернулся из-за границы, не сумев собрать союз против Турции, а собрал он союз против Швеции. Уже говорилось, что Швеция к концу XVII века одна владела Балтийским морем. И вот русский царь Петр I, саксонский курфюрст Август II (он же и король Польши), датский король Фридрих IV заключили в 1699 году соглашение против шведского короля Карла XII. Союзники обязались выступить против шведов в следующем году. Одновременно. «Облак сомнения» успеет ли Россия заключить к тому времени мирный договор с Турцией? Русские и турки с Азовских походов находятся в состоянии войны. Воевать сразу на Черном море и на Балтийском нельзя не хватит сил. И нельзя долго оттягивать войну против шведов — Август и Фридрих могут отказаться от союза. Тогда будет упущена редчайшая возможность нанести шведам поражение. Политическая обстановка в Европе едва ли когда будет такой благоприятной для России. В другое время на помощь Швеции пришли бы такие могучие державы, как Англия, Голландия, Франция. А сейчас им не до Швеции и не до России. В Испании умер бездетный король, королевский трон в той стране пустует. Многие европейские державы готовятся к войне между собой и за трон, и за испанские колонии.
Упражнения с ружьем по прусскому уставу. Старинный рисунок.
А Карлу XII в это время было семнадцать лет. Он не переставал буйствовать, повергая в уныние придворных и правительство. Дело дошло до того, что священники в стокгольмских церквах начали произносить увещевательную проповедь, смысл ее заключался в словах: «Горе стране, в которой король юн!»
Возможно, Карл безобразничал и хулиганил из-за того, что не находил другого выхода своей энергии. Правительство умело вело государственные дела, и на власть Карла никто не покушался. Рудники и заводы — железные и медные — работали хорошо: металлами, изделиями из них, в том числе оружием, шведы торговали со всей Европой. Армия была великолепной, с опытными генералами. Военный флот — не хуже: 42 линейных корабля, 12 фрегатов да еще 900 торговых судов, которые в любой момент можно вооружить артиллерией; в Стокгольме не надо было искать человека, который знал бы, как пользоваться астролябией, город и страна полнились мореходами. Все отлажено, все в порядке. Королю, кроме как развлекаться, кажется, делать нечего.
Но не зря среди развлечений Карла была рубка голов телятам и овцам. Он мечтал о военной славе, о победах над соседями, чтобы к подвигам Карлов X и XI прибавить свои. И вот такая возможность возникла. В Стокгольме снова появился герцог Фридрих. На этот раз он бежал из своего крохотного государства Шлезвиг-Гольштейна, что приютилось у южной границы Дании. Герцог, надеясь на покровительство шведов, ввел свое войско в спорный приграничный район, а датский король, тоже Фридрих, зная, что теперь за ним Россия и Саксония, решительно изгнал гольштинцев и занял спорную землю своими отрядами. Для Карла это было сигналом к свершению мечты. А тут еще саксонский курфюрст — он же польский король — Август двинул войска в Ливонию, дошел до Риги и осадил в ней шведский гарнизон.
Известие об этом Карл получил во время охоты.
— Сначала я покончу с одним, — сказал он, — а потом поговорю и с другим.
Вечером Карл побывал у бабушки и сестер, сказал, что поедет развлечься. Бабушка и сестры спали ночь спокойно, они и не догадывались, что гуляка превратился в полководца, что во главе 15-тысячного войска той же ночью он устремился в Данию.
Переправившись на кораблях через неширокий пролив из Швеции в Данию, войско Карла осадило Копенгаген — датскую столицу. Большая часть войска датчан находилась в Шлезвиг-Гольштейне, город некому было защищать. И Фридрих IV предложил Карлу XII мир, признав все притязания гольштинского тезки и обязуясь заплатить ему 200 000 талеров. Естественно, Дания отказалась от союза с Россией. Это произошло как раз в тот день, когда Петр получил сообщение о подписании мирного договора с Турцией. Вот как досадно получилось — Россия вступала в войну со шведами, уже лишившись одного союзника.
Все эти события происходили весной и летом 1700 года. Поэтому русские войска смогли только в октябре подойти к шведской крепости Нарве и осадить ее. Одновременного удара по шведам не получилось. Надо ли говорить, как это было плохо.
«Покончив с одним» — с датским королем, — Карл XII получил возможность «поговорить и с другим». Под «другим» он имел в виду Августа, осадившего Ригу. Саксонский курфюрст, то есть князь, был сильный и большого роста. Август и Петр — рост русского царя известен — однажды в знак дружбы обменялись шляпами, камзолами и шпагами, одежда пришлась каждому впору. Но Август не отличался храбростью. Узнав, что шведское войско плывет на кораблях в Ливонию, а с войском сам Карл, курфюрст снял осаду Риги и отошел он нее — уклонился от неприятного «разговора».