Ветры Запада. Книга 2
Шрифт:
— Да я знаю, — вздохнула Лада. — Все знают, что семейство делает всё, что возможно, только проблема-то всё равно есть. А Клаус — Светлый паладин, по-нашему чуть ли не девятый ранг. И дети от него по-настоящему одарённые будут. Где я ещё такого мужчину найду?
— Понимаю тебя, — серьёзно ответила Лена. — И нисколько не осуждаю. Даже наоборот — если что, семейство поддержит и поможет.
— Спасибо, госпожа, — застенчиво сказала Лада. — И кстати о Клаусе: он хотел встретиться с господином Кеннером. Мы сегодня собираемся поужинать в «Швабском поросёнке» — может, вы с господином Кеннером
— Если герцог Кеннера не задержит, то почему бы и нет? — согласилась Лена. — А о чём он хотел поговорить?
— Он не сказал, а я и не спрашивала, — пожала плечами Лада. — О каких-то своих мужских делах, наверное.
— Странное какое-то название, — заметила Ленка, разглядывая почерневшую от времени деревянную вывеску, на которой совсем недавно подновили изображение поросёнка, держащего кружку пива. — По-моему, немного двусмысленное даже.
— Может, и двусмысленное, — пожал я плечами, — зато всем понятное. Пивная с уклоном в швабскую кухню — маульташены, шпецле, прочее такое. Учитывая, что мы и сами, наверное, из алеманов[23], и просто обязаны любить шпецле, то здесь нам самое и место.
[ 23 — Кеннер здесь, скорее всего, неправ. Хотя область расселения германского народа алеманов включала Мец, в котором живёт другая ветвь Арди, изначально родина Арди — это всё-таки Трир, который относился к рипуарским франкам.]
— А пиво мы тоже обязаны любить? — нахмурилась Ленка.
— А кроме пивных, здесь других заведений и нет, скорее всего, — хмыкнул я. — Это не просто Германия, милая, это Бавария. Но пойдём же внутрь.
Внутри оказалось довольно шумно, но при этом весьма прилично. Я ожидал увидеть именно пивную — ну, ту, классическую немецкую, где девушки-подавальщицы с выдающимися формами без устали разносят кружки жаждущим. Однако это было похоже скорее на чистенький семейный ресторан. Возможно, баварцы просто не представляют, как заведение общественного питания может называться иначе, чем «пивная».
Лада со спутником обнаружились за угловым столиком у окна. Увидев нас, она поднялась, а следом встал и её спутник, которые, несомненно, и был тем самым отцом Клаусом.
— Здравствуйте, господин, госпожа, — приветствовала нас Лада. — Позвольте представить вам Клауса фон Абенсберг. Клаус, представляю тебе Кеннера Арди барона фон Раппин и Лену Менцеву-Арди баронессу фон Раппин.
Мы по очереди сообщили друг другу, что бесконечно рады знакомству.
— Вам сейчас принесут ужин, — сказал нам Клаус, когда мы уселись. — У них здесь нет меню — все едят одно и то же.
«Так вот кто изобрёл комплексный обед», — подумал я и пожал плечами:
— Так даже проще, полагаю. Скажите, герр Клаус — вы, случайно, не родственник графам Абенсберг?
Клаус помрачнел, а Лада заметно забеспокоилась.
— В любом случае это пришлось бы прояснить, — вздохнул он, — так почему бы и не сразу? Да, родственник. Граф Абенсберг — мой младший брат.
— Тогда я не совсем понимаю, — признался я в замешательстве. — Во-первых, почему граф не вы? А во-вторых, почему приставка «фон»? Если я правильно помню, город Абенсберг был назван по фамилии владельцев, а не наоборот.
— Не ошиблась, — усмехнулся Клаус. — Дело в том, что я паладин.
— И? — не понял я.
— Одарённый не может быть наследником графства. А одарённый, достаточно сильный, чтобы стать паладином, и дворянином не является. Паладин принадлежит церкви. Впрочем, мне оставили дворянскую фамилию, просто добавили «фон», чтобы отличать от графов Абенсберг.
— И паладинов такое устраивает?
— Конечно, — подтвердил он. — Наследники графств там, скажем так, нечасто встречаются. А для остальных это огромный скачок вверх.
— Но не для вас, — уточнил я.
Он молча улыбнулся.
— Прошу меня простить, ваше сиятельство, за эти вопросы, — извинился я. — Как оказалось, я не вполне представлял себе жизнь Владеющих в империи.
— Я не сиятельство, — поправил меня он. — И даже не дворянин.
— У нас одарённых жалуют дворянством, а не лишают. С нашей точки зрения, лишение дворянства по этой причине является юридически ничтожным. Для Новгорода вы дворянин и граф. Кстати, герцог Оттон упоминал своего друга Клауса — полагаю, он имел в виду как раз вас?
— Меня, — улыбнулся он. — И всё же, барон, не стоит называть меня сиятельством. Если кто-то это услышит, у меня могут быть неприятности. Ордену паладинов это точно не понравится, да и моему брату тоже.
— Да уж, необычная ситуация, — сказал я, переглянувшись с Ленкой. — Ну что же, герр Клаус, как скажете. Кстати, если мой вопрос не покажется вам слишком личным — какой у вас ранг?
— В ордене довольно сложная система рангов, не совсем зависящая от личной силы. Точнее говоря, зависящая не только от неё. Но если говорить о вашей системе, то полагаю, примерно восьмой. Думаю, до девятого я всё же недотягиваю.
— Внушительно, — признал я. — Понятно, что Лада вряд ли могла вам что-то противопоставить.
— На самом деле могла, — возразил он. — Дело в том, что у нас с вами радикально отличающиеся методики развития. Вы добиваетесь совершенства в узкой области, тогда как мы сторонники универсальности. Например, я не столько боевик, сколько артефактор и алхимик. И неплохо лечу, кстати, хотя до целителя мне далеко.
— Необычный подход, — заинтересовался я. — А вот если, к примеру, вы возвыситесь. Ну, станете святым паладином — и что тогда? Вы станете Высшим артефактором? И Высшим алхимиком? И Высшим целителем, возможно?
— Нет-нет, — засмеялся он. — Для того чтобы стать Высшим артефактором, недостаточно высокого сродства с Господом, хотя это, конечно, необходимое условие. Прежде всего, нужно чувствовать сродство с материалом. Для вас это одно и то же, поскольку вы развиваетесь в одном направлении, но мы, универсалы, посредственны во всём.
— Ах, вот как! — дошло, наконец, до меня. — А я-то всё не мог понять, почему моя мать не считает себя Высшим алхимиком. Действительно, всё просто и логично — я мог бы и сам догадаться, если бы взял на себя труд немного подумать. Ведь в самом деле — возвышение вовсе не подразумевает автоматическое овладение специальностью. Вот что значит инерция мышления — ответ на виду, но ты на него даже не глядишь!