Ветры Запада. Книга 2

Стоев Андрей

— Это я тебе твёрдо обещаю, дорогая, — мягко сказал Клаус.

Похоже, Клаус уже прочно у Лады в лапках, и даже трепыхаться перестал. Ну, совет да любовь.

— Наши девчонки тебя растерзают, — вздохнула Ленка.

— Пусть попробуют, — высокомерно отозвалась Лада.

Глава 20

Вена встретила меня порывистым ветром и противным моросящим дождём. К тому же я приехал один — Ленка улетела домой из Регенсбурга без меня, — и настроения это тоже не добавляло. Я оглядел унылую осеннюю улицу, которую никак не оживляли мокрые деревья

с наполовину облетевшей листвой, и вошёл в предупредительно открытую швейцаром дверь.

— Генрих Шульце из Аахена, — представился я улыбчивой девушке за стойкой. — У меня забронирован номер.

— Да, герр Шульце, мы вас ожидаем, — расцвела девушка. — Эрвин, проводи герра Шульце в третий люкс, — распорядилась она.

По крайней мере, в дорогих гостиницах никогда не бывает, что забронированный номер — разумеется, в результате совершенно случайной ошибки! — отдан кому-то другому, и ты с чемоданами неожиданно оказываешься на улице. Хотя гостиницу «Виндобона[24]» уже, пожалуй, нельзя было назвать всего лишь дорогой — номера здесь стоили столько, что просто «дорогая» звучало изрядным преуменьшением. Скромному торговцу Генриху Шульце она определённо была не по карману, но бронировал её не я. У людей герцога Баварского явно было совершенно ложное представление о богатстве ливонских баронов и торговцев из Аахена.

[ 24 — Виндобона — название форпоста римского XV Первородного легиона, из которого со временем вырос город Вена.]

Я повесил слегка влажный плащ в шкаф и в задумчивости подошёл к окну. На улице ничего не изменилось — те же мокрые деревья и редкие прохожие под мокрыми зонтиками. Так всё-таки — что же мне делать? Мои раздумья прервал стук в дверь; я крикнул: «Войдите!», и в комнату заглянула горничная:

— Герр Шульце, вы разрешите разобрать ваш чемодан, или мне зайти позже?

— Можете разобрать, фройляйн, — я кивнул ей и опять отвернулся к окну.

Проблема, над которой я думал всю дорогу, и в самом деле казалась нерешаемой. Каким образом ничем не примечательный торговец скобяными изделиями мог получить приватную аудиенцию у императора? Если бы я приехал как барон Арди и попросил об аудиенции, я бы практически наверняка её получил, но объявлять о своём визите — это последнее, что я хотел бы сделать. Конечно, если я так ничего и не смогу придумать, мне придётся приоткрыть своё инкогнито, но было бы лучше этого избежать — слишком уж деликатна тема визита. Герцогу Оттону, возможно, огласка и не повредит, но я бы предпочёл, чтобы моё участие в этом деле осталось тайной.

Горничная разложила мои вещи и ушла, а я по-прежнему ломал голову. К сожалению, император Священной Римской империи — это не девушка Маша, которой можно просто кинуть камешек в окно. То есть, закинуть что-то в окно я бы, наверное, сумел, но где оно, то окно?

Мои мысли опять прервал стук в дверь. «Снова горничная? — удивился я и крикнул: — Войдите!».

Это оказалась не горничная. В дверь неуловимым движением просочился мужчина настолько характерно-неприметной наружности, что я сразу насторожился.

— Герр Генрих Шульце? — осведомился он и, дождавшись моего подтверждающего кивка, предложил тоном, больше похожим на приказ: — Следуйте за мной, пожалуйста.

Я немного поколебался, но потом

пожал плечами и встал. Тот удовлетворённо кивнул и вышел, а я двинулся за ним.

В молчании мы уселись в неприметную малолитражку, стоящую чуть в стороне от входа — так, чтобы никто не связал её с гостиницей. Самобеглый механизм сразу же напомнил мне почти позабытые «Жигули», и я ностальгически вздохнул, пытаясь устроиться на тесном сиденье. Мой провожатый молчал, и я тоже не стал суетиться и донимать его вопросами, на которые он всё равно не стал бы отвечать. Если бы меня везли в какие-нибудь застенки, дело было бы обставлено совсем по-другому, так что мы, скорее всего, едем во дворец. Хотя имелась и небольшая вероятность, что меня везут к кардиналу Скорцезе, который тоже немало времени проводит в Вене. Правда, и в том и в том случае оставалось загадкой, каким образом инкогнито герра Шульце оказалось так быстро разоблачённым, но мой провожатый вряд ли и сам это знал.

Мои догадки подтвердились, когда мы остановились у неприметной двери в сплошной стене, которую я запомнил ещё с прошлого визита. Дверь оказалась открытой, и мой провожатый запер её на засов впечатляющего размера сразу же, как только мы вошли. Мои метки до сих пор не развеялись, и я, пожалуй, вполне мог бы добраться до апартаментов кронпринца самостоятельно. Предлагать это я, впрочем, не стал — дорогу-то я знаю, но вряд ли обитатели дворца и стражники будут так же делать вид, что не замечают меня, если я попытаюсь дойти туда без провожатого.

Однако на полдороге я почувствовал, что мы отклонились от прошлого маршрута, и мои метки остались в стороне. Я не выдержал и спросил:

— Разве мы идём не к кронпринцу Дитриху?

Мой провожатый обернулся и посмотрел на меня с удивлением.

— Нет, — всё же ответил он, хоть и с явной неохотой, — вас пожелал видеть его величество.

Надо же, какое удивительное совпадение — только он мне понадобился, как тут же сам захотел меня увидеть. Впрочем, эта поразительная случайность наверняка разъяснится в самом скором времени.

Наконец, наш путь закончился у большой ореховой двери. «Прошу вас подождать здесь», — заявил так и не представившийся мне провожатый, а сам, приоткрыв дверь, проскользнул внутрь. Я остался на месте, невозмутимо рассматривая наборную мозаику на дверных панелях. Гвардейцы по обеим сторонам двери смотрели мимо меня, ни единым движением глаз не показывая, что меня видят, и я почувствовал себя человеком-невидимкой, что неожиданно оказалось не очень приятным ощущением.

Дверь открылась уже пошире, и провожатый кивком пригласил меня зайти, а сам просочился в коридор и бесшумно прикрыл за собой дверь. В комнате присутствовали оба — и император, и кронпринц.

— Ваше величество, ваше высочество, — я отвесил формальный поклон.

— Подойдите сюда, барон, — раздражённо приказал император. — Объяснитесь!

Он бросил мне через стол свёрнутую записку, которая, по всей видимости, имела какое-то отношение к требуемому от меня объяснению. Я развернул записку, в которой оказалось всего три слова: «Раппин, Шульце, Виндобона».

— Прошу прощения, ваше величество, — на всякий случай извинился я, — но что именно я должен объяснить?

— Каким образом эта записка попала на мой рабочий стол?