Ветви Ихуа
Шрифт:
Добравшись до какой-то ржавой лебедки, Сигурд уселся и задумался.
Нет других доказательств существования Ихуа, кроме воспоминаний о необычных ощущениях, возникавших после приема праны. Стало быть, предложение призрака идти в Пустые Земли будет разумным отбросить.
Нет причин верить Поалею. Чутье подсказывало: бежать из Поселения ради того, чтобы идти к ренегатам — глупо, ибо нет места мутанту-бигему среди ученых. Не ищи своего счастья там, где его нет.
Ханаран за тобой наблюдает… Он и сейчас за своим монитором — красный, как цветок мака в конце апреля…
Нынче
Сигурд попробовал напрячь мышцы, подняться. Нет, все та же слабость…
Часа через два рядовой средних лет принес матрас, воду и еду. На краю тарелки лежала капсула праны.
«Опрометчиво, — подумал Сигурд. — Парень мог бы ее взять… и не расскажет ли он, что арестованному давали прану?» Но, внимательно посмотрев в бесстрастное лицо рядового, понял: должно быть, этот человек надежен.
Сигурд едва дождался, пока рядовой выйдет, и схватил капсулу.
Он сам не знал, чего хотел больше: ощутить действие праны или прочесть записку.
Сигурд сунул капсулу в рот и осторожно раскусил оболочку.
Не было праны в капсуле. Только тонкий сверток записки.
Он незаметно вынул его изо рта, зажал между двумя пальцами левой руки и принялся за еду, посматривая по сторонам. В принципе, следить за тем, кто заперт в четырех стенах, — глупо, но чутье подсказывало, камера слежения должна здесь быть. Где же она? Груда металла, тусклый свет, штукатурка…
Он съел белковый хлеб, сбрызнутый какой-то жидкой розовой подливкой, запил водой. Тем временем он изучил интерьер и пришел к выводу, что камера, если она есть, может быть установлена в одном из трех мест: в районе двери, лампы или где-нибудь в хламе. Он перетащил матрас в угол слева от двери, лег лицом к стене и аккуратно развернул записку.
«Знаю о планах Х. Я должен занять его место. Твое нынешнее положение не случайно. Все идет по продуманному мной плану. Пока не могу с тобой встретиться. Диверсия приведет к катастрофе. Готовим саботаж диверсии. Контролирую твой ошейник. Перехватываю сигнал Х. Не сомневайся, не собираюсь шантажировать, но ты должен согласиться. Иначе ждет смерть. Согласишься — помогу с Руной, дам свободу, все что угодно, или предлагаю должность генерала. На моей стороне Ш. и М., кое-кто из ВС. Готовим покуш. на Я. Если примыкаешь ко мне, дай знак: потребуй у охранника три капсулы праны. Съешь записку».
Наивно как-то и сумбурно. Сигурд сжевал записку.
Либо в самом деле на стороне Куртца серьезные силы, либо он сошел с ума, либо это вообще не от Куртца записка, а какая-нибудь провокация.
Через какое-то время из дремоты его вырвал звук открываемой двери. Сигурд поднял голову. Тот же рядовой, пришел за посудой.
— Эй, скажите, чтобы мне передали три капсулы праны, — потребовал Сигурд и снова положил голову на матрац.
В следующий раз рядовой навестил примерно через час. В руках он держал блюдечко, на котором лежали три капсулы. Сигурд подошел к нему, сгреб их пятерней и вернулся в свой угол.
В капсулах, несмотря на ожидание, записок больше не обнаружилось.
Сигурд употребил их так: сначала две сразу, а когда очнулся — еще одну. В пранном дурмане он не видел ничего кроме панели управления танком. Он даже не знал, куда продирался, запомнил только, как сильно его раскачивало из стороны в сторону…
Неделя прошла в ожидании. Куда-то пропал Лепа. Странно: как ни как, Лепа был непосредственным руководителем.
«Они меня испытывают, — думал Сигурд. — Сначала рвут на части, то и дело вызывают в свои роскошные кабинеты, а потом как бы враз теряют интерес».
От Куртца тоже не было записок.
А может, они просто забыли о нем? Может, операция «Восстание» уже не актуальна? Или Ихуа создал новую ситуацию и начал очредную игру?
Сигурд вспомнил маленького толстяка Рэна. Если Рэн научился жить правильно, со смыслом, без войн, почему Ихуа не попробует взять с него пример? Зачем он устроил этот жуткий маскарад? Бег по кругу…
И вновь пришлось гнать от себя мысли о призраке. Не верь в глупого бога, который создал тебя для того, чтобы ты его научил чему-то такому, о чем он сам представления не имеет!
На пятую ночь гауптвахты приснилась Руна. Она лежала в своем прозрачном ложе. Сигурд стоял рядом и чувствовал, как пахнут ее волосы. Вдруг Руна открыла глаза и сказала: «Посмотри на меня, Сиг. Я — умная, верная… Что тебе еще нужно?»
Он проснулся со странным сладковато-тоскливым чувством и продолжал думать о ней. Он вспоминал и других людей — реальных и нереальных, которые в его жизни что-нибудь значили. Он думал о дяде Огине, о сестре Каре, о своих матерях, о друзьях по Багровску, о Мерло Джикере, о Юме Гатте… Никто из них не поверил бы, что ему, Сигурду Дзендзелю, бывшему дикарю, бывшему бионеру-сомолфеду и патриоту Федерации, придется всерьез ломать голову над тем, чьей марионеткой быть предпочтительнее…
Сигурд чувствовал, что стоит у подножья абсурда. Из всех, кого он знал, своими мучительными сомнениями, пожалуй, он мог бы поделиться только с Руной…
Он терпеливо ждал встречи с Куртцем, но Куртц все не являлся.
Тем временем силы понемногу восстанавливались, и наутро шестого дня Сигурду удалось войти в скачок. Он тут же кинулся к груде металла и с трудом оторвал от пола болванку весом в семьсот-восемьсот фунтов.
На седьмой день заключения после завтрака открылась дверь и вошли начальник особого отдела полковник Джуд, полковник Лепа и майор Бергер. У Бергера в руке был пульт от ошейника.
— С тобой одни трудности, — сказал Лепа. — Первый к тебе вопрос такой: раскаялся?
— Так точно, сэр.
— Верю, — Лепа повернулся к Джуду. — П… полковник, прошу.
Джуд вышел вперед. Уперев руки в бока, сказал:
— Будешь две недели у нас, баламут. Пройдешь полное тестирование. Раз в день на три часа тебя будет забирать полковник Лепа. Через две недели вернешься на одиннадцатый уровень. Попробуешь за это время выкинуть фокус, увидишь, как умрет твоя подруга, а сам станешь подопытной крысой.