Ветви Ихуа
Шрифт:
— Как прикажете, сэр.
Его отвели на тринадцатый уровень, побрили, дали чистую форму, отправили в душ.
После тестирования и каких-то дополнительных медицинских исследований, в ходе которых на голову ему надевали поочередно несколько полусфер, его вызвал к себе Джуд и, глядя исподлобья, стал задавать вопросы по списку, который держал в руках. Вопросы были провокационные и касались мотивов его воинской службы. Среди вопросов был такой: «Если бы один из офицеров высшего командного состава предложил вам принять участие в военном перевороте, какими
После допроса явился Лепа, и они отправились на одиннадцатый уровень.
— Вернемся к занятиям, — сказал полковник, посмотрев с прищуром.
Поль встретил их с невозмутимым видом, Но Сигурд чувствовал, что он рад встрече.
Они принялись заново повторять все этапы операции, и три часа, отпущенные для занятия, пролетели незаметно.
Ему хотелось быстрого бега или праны, но теперь он чувствовал в себе силы терпеть отсутствие того или другого сколько угодно.
Он был исполнительным, старался, как мог, и ждал тридцать первого мая.
Кто знает, быть может, глаза призрака, глаза Ханарана, глаза Куртца, глаза Яглома — каждые со своим притязанием — и впрямь неотрывно следили за ним. Сигурд больше не думал об этом по одной причине: мало ли марионеток в руках этих людей? С чего бы им всем сосредотачивать внимание только на нем одном? Если уж думать, что у каждого из них свой план, то в нем должны быть замешаны и другие.
Куртца он так ни разу за месяц и не увидел. Ханарана, Яглома — тоже. Последние две недели — полная изоляция. Та записка, что была якобы от Куртца, могла быть на самом деле от кого угодно. Сигурд пришел к выводу, что брать ее в расчет бессмысленно. У них своя игра, у него своя.
«Ханаран, Куртц, Яглом — вы все мои братья, — говорил он себе. — Мы одинаковы во многом. Мы все служим ему, хотим того или нет. Ситуации одни и те же. Каждая личность, может быть, — отражение личности Ихуа. Он думает, что ставит нас перед выбором, но выбирать не из чего. Выбрать невозможно. Выбора, по сути, нет. Наверное, всему виной всемогущество Ихуа. Он создает тела в любом количестве, он бессмертен… Все подконтрольно, и сложнее всего с личностью. Единственно возможная альтернатива выбору — поступить своевольно. Я — хозяин своего тела! Именно так!»
Добрался до абсурда — займи определенную позицию. Когда ты был дикарем, голос твоего тела был твоей личностью. Личность определяла поступки. Теперь она стала стократ сложнее, у нее много граней. Одна из них жаждет отомстить за мать — албам; вторая — за дядю Огина — терракотерам; третья стремится совершить подвиг во имя того сообщества, к которому себя относит: сообщество должно выжить; четвертая грань хочет обрести покой. Дай удовлетворение своим желаниям.
Интеллект Зуброва победил умишко Дзендзеля, спокойствие дикаря взяло верх над рефлексией школьного учителя. Они почти окончательно приспособились друг к другу, особенно в эти последние две недели.
Чем меньше времени оставалось до начала операции, тем спокойнее становился Сигурд, тем яснее было мышление.
И вот этот день наступил.
Сигурд проснулся в своей спальне от стука барабанов: Поль исполнял один из своих ритуальных маршей.
Полю этот день предстояло провести в беседе с психологом и прохождении специальных укрепляющих процедур. Сигурда пощадили: вместо психолога с ним будет заниматься Лепа. Потом генеральная отработка операции, проверка боевой готовности танка. Самое главное: надо было встретиться с Мариком…
Сигурд встал, принял очень горячий душ: после такого душа кожа надолго становилась красноватой, как от праны. Он оделся и вернулся на кровать.
У него не было плана, но он знал, что будет делать вначале и предполагал, что случится в самом конце, если все выйдет, как надо.
А что там между началом и концом? Цепь возможных ситуаций. Об этой туманной середине не было смысла думать.
Сигурд был спокоен. Он не хотел бежать и крушить, не хотел праны. Он себя контролировал.
Ему казалось, что-то случилось с его телом: новые ощущения. Словно оно стало еще более могучим, чем было раньше, да еще странное периодическое покалывание в затылке, тепло в животе…
После завтрака придет Лепа станет говорить с ним, а он будет внимательно его слушать и соглашаться со всем, что тот скажет.
Поль закончил барабанить. Сигурд приподнял подушку, быстрым незаметным движением сгреб то, что там было, — девятнадцать капсул праны — положил в карман и вышел в холл.
— Привет, — Поль был бледен: пять последних дней им не выдавали праны.
Сигурд с этим справился, но Поль переносил отмену с трудом. Кто знает, может, только в эти последние дни Поль по-настоящему впервые в жизни задумался о смерти. Сигурд подумал, что ни разу не спрашивал, бывал ли Поль вообще на поверхности. Они не сдружились, просто немного симпатизировали друг другу.
— Привет, майор! — отозвался Сигурд. — Готов?
Поль улыбнулся и, пытаясь казаться бодрым, похлопал Сигурда по плечу:
— Сейчас этот вопрос задают друг другу десятки офицеров. Те, что последуют за нами. Но мы сделаем это! Им не придется выезжать на поверхность.
Раньше, во время охоты, под утро, Сигурду приходилось видеть сусликов, замерших у своих нор. Стоило взмахнуть рукой — и пугливого суслика нет, как нет. Трудно представить этих зверьков свободно разгуливающими по земной поверхности. Их удел — тесная норка. А ведь и впрямь, Поль с его короткой стрижкой и торчащими вперед зубами смахивает на суслика.
— Да, возможно им не придется выезжать на поверхность, — немного рассеянно повторил Сигурд. Надо же, он даже думать забыл о тех гипотетических танках, что в случае чего должны поддержать их — диверсантов.
Они уселись на диван и молча дождались, пока им принесли завтрак. Поев, они снова разошлись по спальням.
Когда пришел Лепа, Сигурд в задумчивости стоял посреди комнаты.
— Ну, — сказал полковник. — Вижу.
Судя по всему, к разговору он не подготовился.