Веянье звёздной управы
Шрифт:
И роняют деревья прекрасной картины осколки.
4-е Письмо
Я бы многих винил
В тяжкой доле и злой,
Если б не освятил
Меня луч золотой
А в печорском краю
Никаких перспектив,
Кроме жизни в раю
И заоблачных нив.
Что посеяно здесь,
Возвращается там
В неожиданный
К драгоценным цветам.
Но не спит никогда
Средостения дверь
Охраняющий гад,
Отвратительный зверь.
Вся Россия пустырь,
но в развалах войны
Я нашел монастырь
От роду без вины.
И тебе, милый друг,
В этих стенах святых
Все святое вокруг,
Вся земля — с высоты.
И душа твоя здесь,
Где бы ты ни была,
Словно слушает весть,
Расправляя крыла.
От глаголов земных
В тишину уходя,
Словно после зимы
Майского ждём дождя.
И ещё говорим,
Но в зарницах, в громах
Слушаем словари
На иных языках.
…………………………………..
Всех, кого нас любовь
Заковала в цепях,
Обессмертен любой,
Кровью, болью, мольбой
Времена претерпя.
5-е Письмо
Пока падает этот жёлтый, этот яркий, этот лист клёна,
Друзья мои бывшие в питерской филармонии слушают Брамса,
А мне не музыка, мне слышится, как раскалываются пространства,
И я не знаю, живы ли они, мертвы ли, пока падает этот лист калёный,
Пока падает этот мучительный листик печали,
Я уже родился и хожу за руку по Пушкарской с мамой,
И падает лист, и режет жизнь мою, и уже закричали
Жалобные соседки над гробом и над нашею с мамой тайной,
Пока падает он, фатальный, потому что падёт непременно,
Всё остальное твёрдо стоит, но я так долго икал опору
В дружестве, в любови, в домовитости, одновременно
Падая с этим листом, потому что падать нам с ним в пору.
Этот пятиязычный падает флаг недолгого боя,
И его танец надо бы остановить, запретить и вернуть всё обратно!
Пусть земля прорастёт облаками и покажет своё голубое
Юное тело, солнцем и дождями облитое, омытое многократно,
И пока совершается это весёленькое паденье,
Над ним так смешно посмеяться, похохотать с другими, — какими? —
Потому что все, с кем мы братались кровью, не в моём владенье,
И каждый из них бросит меня, предаст, погибнет, покинет.
Пока падает он и летит над каменоломней Санкт-Петербурга,
Олеся, ты-то поймешь, что это страшней Шекспира —
Смотреть, как падает лист и падёт, а драматурга
Не призовёшь, потому что он тоже будет в участи погребального пира.
Но почему, почему так прекрасен, и светел, и красен лист клёна,
Если метлой заметётся, сгорит, почернеет, истлеет?
Пусть даже ветром поднимется вновь, в этой жизни продлённой
Снова играя, он падает всё отвратительнее и быстрее,
Сорванный с древа, обласканный небом, кленовый,
И не успеть ничего, пока падает, только перекреститься...
Перед паденьем такой ослепительно праздничный, новый,
В сопровожденьи бессмысленной, вольно летающей птицы.
6-е Письмо
Если подумать о том, какую я выбрал судьбу,
И какой чертой обводит жизнь мою Господь,
То за грусть о вас подвержен буду суду,
И на площади мировой будут душу мою пороть,
Но если имею я уши, очи, ноздри, как не имею их,
То это блаженне разума, объимающего мир,
Потому что за сокрома, угодья и души в этих угодиях
Великий спрос будет — скорее помин, чем пир.
И если люблю я Олесю, то за острие мыслей-ножей,
За сердце-копьё, пронзающее город насквозь,
Как будто в этом базаре московском всего важней
Раздача бесплатная сердца коммерции наперекось.
И если Владимиром хвалюсь и любуюсь им,
То потому, что в его мире такова благодать,
Что я плаваю в ней ли, балуюсь ли,
А всё не меньше море это, сколь бы не баловать.
И Николая люблю, хотя простите любви моей
За запретное понимание себя самой,
Но в Нике Христос побеждает всё ощутимее и видней,
И многие отвернутся, потому что это страшней Сумо,
И Настеньку, зеркальце маменькино, как забыть,
Как не радоваться тайне её, как не благоговеть!
Сколько думай-не-думай, а столько с ней может быть,
Что ликует и празднует жизнь её — солнечный благовест!
Как поддельны слова, открывая сердечную дверь,
Неподдельны молитва или заклинанье “сезам”, —
Я уже не молчу, но, Олеся, поверь мне, поверь:
Я о пятой любви ничего не доверю словам…
Вот и знайте, мои дорогие, что в печорской земле
Есть болван без ушей и ноздрей, без очей и подобен он мне,
Что здесь ветер ноябрьский сечёт по увядшим полям,
Что в долинах печаль, ну а лес погребальной зиме
Отдал все, кроме елей, и я вас зиме не отдам.
<