Вейн
Шрифт:
– Ты спишь? – шепотом спросил Юрка.
– Нет.
– И я. Не получается.
– Считай собачек.
– У нас говорят – овец.
– Хоть крокодилов.
…узнает у мамы новости и побежит по отцовским знакомым – мало ли, вдруг кто остался в городе. И хорошо бы прочесать лес, там, где шли бои. Наверняка найдется оружие.
– Смешно, – снова подал голос Юрка. – Все время оказываюсь то в приюте, то в интернате. Как нарочно.
– Ядвига предлагала тебе другой вариант, – напомнил Егор. – Можешь хоть завтра с утра отправляться.
Затаил дыхание, ожидая ответа.
– Да пошел ты!
Егор хмыкнул. Поднес часы к лицу, пытаясь разглядеть стрелки. Как медленно они движутся!
Жарко. Солнце расплавленным золотом лежало на дне вазочки из-под мороженого. Лениво вились над стаканами с лимонадом мухи. Таял крем на пирожном. Смешались запахи лошадиного пота и розовой воды, жженого сахара и табака. Человеческое месиво обтекало уличное кафе, изредка выплескивая на высокие ступени семейные пары с детишками, барышень под ручку с кавалерами, а то и нищих, клянчащих медяшки. От столика, что занимали Дан и Хельга, попрошайки шарахались – на стуле лежал арбалет, новенький, сегодня купленный. Вейн то и дело рассеянно касался приклада, поглядывая на толпу. В Бреславле – разгар сезона.
Лицо у Хельги посерело от пыли, глаза потускнели. Девушка приподняла косу и поболтала ею в воздухе, остужая взмокшую шею.
– Не понимаю, как тут можно жить?
– А мне нравится, – улыбнулся Дан.
Толчея, разноязыкий гомон (и всевозможная ругань) взбодрили вейна получше коньяка. Шэт побери, мог весь сезон просидеть под замком! Еще пара недель, и точно начал бы на стены бросаться. Или Оуну в морду дал – чем не экзотический способ самоубийства?
Поморка вытащила из сумки гребень, кстати, подаренный Даном, и занялась прической. Даже на такую – сердитую и уставшую – смотреть было приятно. Хельга закрепила косу на затылке и покрутила головой, стараясь поймать отражение в витрине кафе.
– Отдохнула?
Девушка закатила глаза. Дан хотел рыкнуть, мол, сама навязалась, но вместо этого сказал:
– У нас по плану большие траты. Зайдем в Гостиные ряды.
Хельга фыркнула, ровно сноровистая кобылка:
– Думаешь, если из монастыря, то куплюсь на какие-то паршивые подарки?
А гребень, между прочим, из кости выточен, инкрустирован перламутром. Из-за него пришлось вернуться к ростовщику и оставить еще одну расписку.
– Деточка, – снисходительно сказал Дан. – Если мне нравится женщина, то я ее не покупаю. Я за ней – ухаживаю. Поднимайся, тебе нужна походная куртка.
– Ну ладно, – кивнула милостиво поморка, будто не вейн ее в магазин тащил, а наоборот.
«Вот соплячка!» – восхищенно подумал Дан. А работает здорово: подходит к узлу и вся натягивается, точно струнка. От напряжения на виске проступает голубая жилка. Подрагивают крылья носа. Постоит так и выдохнет: «Пусто».
Вейн поднял со стула арбалет, но за спину пристраивать не стал. Понес в руке, настороженно поглядывая по сторонам. Ощущение, что за ними следят, не проходило, а от предпоследнего узла стало острее, словно между лопатками кололи шилом. Возле ювелирного магазинчика свернул – Хельга нехотя последовала за ним, оглядываясь на витрину. Пересекли две улицы, все больше удаляясь от центра. Ничего, ноги не собьют, если лишний раз покружат.
Людской поток поредел, а вскоре и вовсе иссяк – в переулок Семи Дубов приезжие заглядывали редко. Тут не было лавок, кроме бакалеи и зеленщика, и слишком тесно стояли дома, изредка разделенные подворотнями. На булыжной мостовой с трудом могли разминуться две пролетки. Узенький тротуарчик петлял, то и дело огибая мощные деревья.
Дан положил руку на плечо Хельге:
– Приготовься. Сейчас мы отсюда смоемся.
Девушка медленно опустила и подняла ресницы. Сумку, которой до того беспечно размахивала, перехватила удобнее.
– Ой, смотри, какая прелесть!
Голос, как у восторженной провинциалки. Распахнула глазищи, уставилась на балкончик, увитый плющом. Миленькая туристочка. А плечо под ладонью напряжено, перекатываются крепенькие мышцы.
Дан развернул Хельгу и притиснул к себе – умница, вырываться не стала. Задышала в ухо тепло и щекотно. Вроде нет никого за ними. Ну да Всевышний бескорыстно только дуракам помогает.
Дуб – вероятно, один из тех, по которым переулок получил название, – разросся и скрыл из виду узенькую арку. Поравнявшись с ним, Дан быстро дернул Хельгу в темный проход. Тут пахло помоями и котами. Вейн помянул Шэта, поскользнувшись на картофельной кожуре. Толкнул Хельгу к стене, навалился – и они вылетели из полумрака на солнце. Оглушила криками базарная толчея.
Узел был слабенький и имел лишь один выход, на Рыночную площадь Бреславля. Главное, он сработал.
– Стой! – ухватила за рукав Хельга. – Кажется, здесь.
Юрка лежал на животе, раскинув руки и уткнувшись лицом в серый наперник подушки.
– Эй, – шепотом позвал Егор.
Спит. Вот и хорошо.
Осторожно, стараясь не скрипнуть панцирной сеткой, Егор слез с кровати. Наклонился завязать шнурки, и из-под футболки выпали отцовская бирка и каменный полумесяц. Заправил их обратно, задержав ненадолго в пальцах амулет. Надежда, исцеление, дорога. Пусть все сбудется! Пожалуйста!
С пола подобрал карандаш и вытащил из мешка карту. Развернулся на столе размеченный топографическими значками лист. В блеклом утреннем свете Егор проложил маршрут от интерната к узлу и сделал приписку на полях. Сверху на карту лег компас, и все это накрыла куртка. Ее лучше не брать, слишком приметный камуфляж. Под куртку Егор сунул нож и арбалет.
На пороге оглянулся. Юрка даже не пошевелился – вымотался за вчерашний день. Помедлив, Егор вернулся, на ходу снимая через голову цепочку. Она переплелась со шнурком от амулета, еле распутал. Ветровка висела на спинке кровати, радужная эмблема светилась в молочных сумерках. Сбоку Егор нашарил карман, закрытый на… да, это называется – «молния». Потянул за блестящий язычок, и железные зубья расцепились. Бирка скользнула между ними. Звякнула цепочка.
Самодельный жетон Егор нашел у отца в коробке со всякими мелочами давно, лет пять назад. Выпросил и с тех пор почти не снимал. Сказали б ему, что отдаст, – не поверил бы.
Во дворе с опаской оглянулся на окна, а ну как окрикнет Юрка. Но нет, было тихо. Егор торопливо пересек вытоптанную футболистами поляну и скрылся за деревьями.
Автобус ждать, конечно, глупо. Зашагал, стараясь не срываться на бег – до города далеко, выдохнется.
Через двадцать минут показалось шоссе. Егор, оббивая росу, влез в самую гущу кустов. Развел ветки и глянул в обе стороны. Пусто. Замер, пытаясь различить за птичьим пересвистом гудение моторов, но так его и не услышал.