Вейн
Шрифт:
– В нормальной он под поезд лезет, – вмешался Егор.
Иванцов историю выслушал с интересом, покрутил головой.
– Экстремал! Самоучка, поди? Ну, слушай тогда сюда, салага. Ориентиры берешь всем: аудио, видео, обонятельным, осязательным и так далее, вплоть до спинного мозга. Фиксируешь не картинку, а свое присутствие, внутрь его принимаешь. Коннектишь? Э-э-э… в смысле, понимаешь?
Юрка пожал плечами.
– Ладно, потом еще попробуешь. Напоминаю: пока не разрешу, от меня ни на шаг. Может, сматываться придется.
Васька одернул куртку и проверил застежку на нагрудном кармане, в котором прятался тубус с капсулами.
– Поехали!
Кружилась голова, пришлось опереться о балюстраду. Под балкончиком бурлила река. Русло не могло вместить поток, разбухший из-за ночного дождя, и вода с ревом билась о камни. Густым облаком висела морось.
– Осторожнее.
Руки Оуна легли на перила. Чуть качнись – прижмешься спиной к сильному крепкому телу. Жрица не шелохнулась.
Белесое небо, едва тронутое понизу розовым, казалось слишком ярким для уставших глаз. Щурясь на острый пик Тайгрины – самой высокой горы на востоке, – Йорина спросила:
– Что он делает?
Едва заметное колыхание воздуха – Оун повел плечом.
– Спит. Что еще после вчерашнего?
– Ты уверен?
– Конечно. Иначе бы доложили.
Йорина повернулась в кольце его рук, запрокинула голову.
– У нас все получится. Я знаю.
Тронула ладонью подбородок главы Воинского Совета. Уколола щетина. Губы у Оуна – шершавые, обветренные. Слишком горячие для ее ледяных пальцев.
– Не надо, – мягко попросила Йорина.
Ткнулась лбом в твердую грудь и закрыла глаза. Осталась четверть часа до того, как Ури войдет к вору по имени Дан и тряхнет его за плечо. Все готово. Вымерено, рассчитано, проверено. И еще можно успеть отменить.
– У нас все получится, – повторила она настойчиво.
Оун сцепил у нее за спиной руки.
– Если с тобой что-нибудь случится, Йкам останется без наследницы. Навсегда.
Пахло багульником. За крепкой броней из мышц часто, суматошно колотилось сердце. Совсем как у жрицы, когда она касалась дара Двуликого. Йорина посмотрела Оуну в лицо – знакомое до последней черточки и такое чужое.
– Если ничего не выйдет, вынянчи я хоть пятерых дочерей – род все равно прервется.
До горизонта – пески, скомканные ветром. На распорках обвисли остатки сетей. В двух шагах от узла – лодка, перевернутая вверх килем, давно рассохлась и побелела. Лежало, вырвав корни, дерево. Ствол походил цветом на старую кость. Кто-то повесил на острый сук котелок, и по закопченному дну стучали песчинки.
– Вроде чисто, – сказал вейн.
Юрка повернулся и увидел небольшой домишко. Его тоже заносило песком. Кирпичную кладку завалинки, еще проступавшую местами, изъело ветром. Стены были испещрены мелкими язвочками. Отвалилась кусками побелка, открыв дранку. В оконной раме торчал осколок мутного стекла, похожий на зуб.
Странно пахло.
– Что за узел такой? – насторожился Юрка.
Васька ходил вдоль сухого дерева, приглядывался внимательно.
– Разнесенный и на выход пульсирующий. Период – раз в полчаса. Скоро заработает.
Копнул возле корней. Ничего не нашел, переполз дальше. Песок так и летел из-под рук.
– Помочь? – спросил Егор, озадаченно наблюдая за вейном.
– Да ну, глупостью занимаюсь. Здесь тайников можно наделать – за год не найдешь.
Васька поднялся и хлопнул по кобуре.
– Вот что, пошли-ка внутрь. Быстро!
Дверь подперло барханом, и пришлось забираться через окно. Скрипнули рассохшиеся доски, когда Юрка перелез через подоконник.
– Осторожнее, пол проваливается, – предупредил вейн.
В комнате сохранились пара длинных лавок, большой некрашеный стол и лопнувший бочонок, зачем-то вытащенный на середину. Везде – на полу, лавках, столе – лежал песок. Жилые запахи давно выветрились, и только из дальнего угла еле заметно тянуло дедовым табаком.
– Наружу поглядывайте, как бы кто не появился.
Васька нырнул в бочонок, пошарил под лавками и простучал возле порога. Задрав голову, поразглядывал потолок и наконец угомонился.
– Чего искал-то? – спросил Юрка.
– Захоронку. Канал тут одно время был, по которому наркоту таскали. Одни груз оставят, другие заберут. Удобно. А мы ни черта сделать не можем. Мир вне конвенции, про вейнов не слыхивали. Везут не к нам, не от нас и не через нас. Местные сюда еще долго не доберутся. Так что по закону…
Васька присел на корточки, покопался в щели между досками и вытащил тускло блеснувшую гильзу.
– Мы здесь с ребятами четыре месяца назад оборону держали. Подгадали под Ядвигин отпуск. В общем-то, дело простое: оружие протащить, пристрелять, восемь из десяти автоматов выкинуть – Середина! У них вход, у нас выход, ну и… Вроде отвадили. Думаете, я зря про ваш узел помалкивал? Маршрут светить не хотел. Узнают, полечу из Разведки птичкой. Мы-то наврали, что в случайную перестрелку вляпались.
Гильза скатилась с ладони и исчезла в щели.
– А Стасик Козлевский тогда чуть не погиб. До сих пор в госпитале, недавно из искусственной комы вывели.
Юрка повернулся к окну и пробормотал, глядя, как ветер заглаживает их следы:
– И эти люди запрещают мне ковыряться в носу.
– Чего? – удивился Васька.
– Логика, говорю, у вас интересная: на войну нельзя, а в Разведку можно.
– Ну, тебя до совершеннолетия все равно никуда не пустят, кроме официальной практики по проверенным местам.
– Спасибо, что предупредил. – Юрка передернул лопатками, сбрасывая прокатившиеся вдоль позвоночника колючие шарики.
Заработал узел.
В одиночку Дан заплутал бы тут в два счета. В узких штреках было темно: лампы висели редко, горели тускло в густом и спертом воздухе. Поворот. Лестница, вбитая вертикально. В нескольких метрах над головой распахнутый люк. Холодили ладонь скобы. Следом лез Ури, дышал беззвучно, ни одна пряжка не звякнула, ножны за стены не зацепились. Интересно, волновался хоть немного?