Вейн
Шрифт:
Выйдя на улицу, Юрка остановился, оглядываясь. Дома все больше деревянные, одноэтажные, с небольшими окошками. Вряд ли тут может оказаться Зеленцов. Ну и куда дальше? Вынул из кармана монетку. Выпадет хомяк – пойдет налево. Медяшка упала на ладонь решкой кверху. Значит, направо.
Он не успел минуть и пары домов, как дорогу заступили четверо и быстро взяли в кольцо.
– Гля, вейн!
– Да не, он для форсу вырядился, – сказал лупоглазый пацан. Вышел вперед, отставил босую ногу и шикарно харкнул через дырку на месте переднего зуба.
Юрка был не прочь подраться, но у него кружилась голова. Спросил презрительно:
– Все на одного?
– Можем по очереди, – гыгыкнул лупоглазый. – Говорят, у вейнов шкура дубленая. Вот мы и проверим, всамделишный ты или так.
– Филин, у него карманы тяжелые, – сказали справа.
Юрка чертыхнулся по себя. Нужно было оставить деньги в гостинице.
– Ша! Сначала дело.
– Ну а чего, Филин!
Пацан крутанулся на пятках и натянул товарищу кепку на глаза.
– Утихни, босота! Я сказал!
Юрка отступил на шаг. Теперь спину прикрывал палисадник, но от резкого движения замутило.
Кто-то заржал:
– Че, уже обосрался?
– Подойди ближе, узнаешь, – процедил Юрка.
– Ша! – снова прикрикнул Филин. – Я первый!
Он раскрыл ладонь, показывая кастет.
– По-честному?
– По-честному, – согласился Юрка и потянулся к чехлу с ножом.
Свист прокатился по улице, затопали сапоги. Пацаны порскнули в разные стороны. Юрка оторопело посмотрел им вслед.
– Сюда! – крикнул ему Филин. – Не спи!
Юрка побежал. «Бум. Бум. Бум» – отдавалось в затылке. Нырнул в щель, ту самую, возле сада.
– Ходу! – толкнул Филин.
Ноги разъехались на палой листве.
– Эй, ты че?
Юрка завозился, пытаясь встать. Тяжелую голову клонило вниз.
– Больной, что ли?
– Нет. Я сейчас…
– Чего сказал?
Юрка понял, что отвечал по-русски.
– Филин, че тут?
– Ребя, да он как жмурик. Пощупайте!
– И говорил не по-нашенски.
– Вот! А вы не верили! Вейн он! Дядька говорит, они как рыбы бывают!
– Ша! Отвали подальше! Мы вейнов не разуваем! Эй, ты где живешь? Слышь, как тебя?
Дан постоял, разглядывая золоченую вывеску. Два с лишним месяца назад выследить посредника оказалось делом несложным. Помнится, еще ухмыльнулся, представив, как тот удивится, когда вейн заявится к нему до начала сезона. Сюда, а не в дрянной трактир, где назначена встреча. Сейчас же почему-то стало тревожно. Дан тронул амулеты, прежде чем потянуть за дверную ручку.
Звякнул колокольчик, и портье поднял голову от газеты.
– День добрый. Я к господину Бредеку, он в номере?
– Господин Бредеку у нас не проживает.
Шэт!
– Давно он съехал?
Глаза у портье сделались пустыми, точно у курицы.
– Мы не следим за нашими гостями.
Вейн положил на конторку пару монет, толкнул. Скользнув по гладкому дереву, они скрылись под газетным листом.
– Но, может быть, вы случайно видели?
Прошелестели страницы.
– Я слышал, госпожа Ковальски удачно сдала комнаты в межсезонье. Повезло, не правда ли?
– О да. Кстати, я как раз ищу, где остановиться. Люблю домашний уют. Не подскажете адресок? Может, у нее остались свободные апартаменты.
– Бобровый переулок, четырнадцать.
– Благодарю.
Портье снова уткнулся в газету.
Дан вышел на улицу и с досадой посмотрел на солнце, заваливающееся к крышам. Шэт, мог бы уже все закончить и дожидаться возле узла.
– Эй, извозчик! Бобровый переулок.
Ехали долго, через центр и Гостиный двор, сейчас пустовавший. Редко какая лавка была открыта, витрины все больше занавешены. День-два, и начнется сутолока, точно в разворошенном муравейнике. Придут вейны, через пару недель подтянутся караваны. Дан любил это время. Сколько раз бился об заклад с Такером, что откроет сезон и первым появится в «Толстом хомяке». Как-то даже устроили гонки на пролетках. Дан мчался от Пастушьих ворот, Почтовик – от Медной площади. С грохотом столкнулись у крыльца гостиницы, подрались и скатились под ноги Эндрю. Тот преспокойно через них перешагнул, толкнул дверь – и спор потерял смысл.
На подножку вскочил мальчишка, потрясая пачкой газет. Дан купил одну, еще пахнувшую типографской краской. На первой полосе заголовок: «Прогноз доктора Жюстака. Узел заработает сегодня ночью». Дан быстро пробежал статью, хмыкнул, дойдя до «комментариев вейна Такера Робинтсона». Почтовик, как обычно, врал, но делал это красиво. Интересно, ему в редакции верили или печатали по традиции? Впрочем, Жюстаку Дан доверял еще меньше. Узел нельзя рассчитать, будь ты хоть семи пядей во лбу. Скорее всего, доктор просто гадал, основываясь на слухах и статистике.
На третьей странице публиковали заметки, полученные с голубиной почтой. Среди прочего сообщалось, что в Йкаме непонятные волнения, храм Двуликого закрыт и жрица Йорина отказалась от назначенной ранее встречи с послом из вольного города Сарема.
Дан скомкал газету. То ли еще будет.
– Приехали, господин.
Дом Ковальской выглядел как типичное жилище вдовушки, пускающей квартирантов. Слева с торца располагался хозяйский вход, гостям предлагалось центральное крыльцо. На двери – прорези для карточек, молоточек и медная пластина. На первом этаже окна задернуты темно-синими портьерами, на втором – зелеными.
Дан подошел и досадливо прищелкнул языком. Визиток оказалось две: «Якоб Марискес, торговый представитель» и «г. Станислав Кузнецов». Торговому представителю рекомендовали стучать три раза, господину без определенных занятий – четыре. Посредником мог оказаться и тот и другой. Вейн заколебался. На всякий случай качнул ручку. Заперто. А замок, в общем-то, простенький. Прислонился к двери, звякнул отмычкой. Готово! Мельком оглядел улицу и вошел.
Наверх вела крутая лестница. Справа от нее была закрытая дверь, слева – распахнутая. Виднелся стол, накрытый белоснежной скатертью, стояли приборы. Но ужином вроде не пахло. Дан повел носом – и выругался. Только не это, пресветлая Иша, ты не можешь так подставить! Он торопливо выпростал из-под рубахи связку амулетов и нащупал «сторожок». Холодный.