Вейн
Шрифт:
Вейн стукнул извозчика по спине.
– К Пастушьим воротам.
Покатили. Букет Дан придерживал на коленях. Дрожь накатывала волнами – узел пульсировал, прежде чем открыться.
Ближе к воротам движение на улицах стало оживленным. Проехал доктор Жюстак. На лице с бульдожьими щечками была написана непоколебимая уверенность в успехе. Что ж, сегодня доктору повезет.
Пролетка обогнала веселую компанию с корзинками для пикника и большим фонарем – явно готовятся караулить всю ночь. Высокий парень крикнул:
– Поль!
– На Медную площадь! Айда с нами!
– Лучше вы к нам.
– Вот еще! Спорю на пять серебряных, наш откроется первым.
«Проспорил», – подумал вейн.
Стоило выехать из города, и Дан уловил знакомое дребезжание. Шэт бы побрал Такера с его велосипедом! Вейн поправил шляпу и откинулся в тень.
Вокруг площадки, отмеченной столбиками, уже горели костры. Послышался ехидный голос Почтовика:
– Вечер добрый, доктор Жюстак! Ну что, придется ждать рассвета?
Вот паршивец, ведь знает, что узел заработает через пару-тройку минут. Дан ощущал вибрацию от крестца до затылка, и запах полыни становился гуще.
– Поближе, – попросил он извозчика.
Ориентиры выбрал заранее: спокойный мирок из нижних, хуторок на отшибе. Тронул ногой мешок. Подцепить бы и прыгнуть в узел, но мешает толпа.
Может, все-таки вернуться в город? Есть у него тайный закуток, но узел там слишком дохлый, и придется ждать сутки, не меньше.
Пролетка покатила в объезд, выбирая место. Вейн сжал левую руку в кулак, правая стиснула ложе арбалета, спрятанного среди колючих стеблей. Если кто-нибудь опередит, кто-нибудь шагнет в Бреславль, к узлу будет не прорваться из-за ликующей толпы. Ну, помоги, пресветлая Иша! Столько раз спасала, убереги и сейчас. «Ни один храм больше не трону», – пообещал Дан.
Загорланили песню, замахали факелами. Потянуло жареным мясом и пивом. Мальчишка-оборванец проскочил перед лошадью, напугав ее, и пролетка остановилась. Слишком далеко.
– Все, – сказал извозчик. – Не проехать.
Дан повернул голову – и застыл. Йорина стояла рядом с деревянным столбиком, ее глаза казались золотыми в свете костров. Рядом высился Оун. Вытянув шею, он высматривал что-то за спиной вейна. Дан обернулся.
Двое скользили между людьми, точно тени. Ареры! Шевре преуменьшил, назвав их чужаками с неприятными взглядами. Такие на ленточки разрежут и не поморщатся. Вейн стиснул зубы, стараясь не блевануть под ноги. Посредника-то они…
– Чего, господин, слезать-то будете?
Пролетку окружали йоры, дорогу к узлу отрезали Оун и Йорина. Ареры были уже близко.
Пресветлая Иша!
Вейн спрыгнул на землю. Краем глаза успел заметить: йор и арер столкнулись, и телохранитель жрицы исчез под ногами. Толпа колыхнулась, закричала женщина. Дан рванулся к узлу и влетел в стальную хватку Оуна.
Переливчато звонили колокола, что-то шуршало и плескалось. Юрка открыл глаза. Было светло. Колыхались льняные занавески. В открытое окно видно очень много воды. До самого горизонта – голубые волны. Пролетела чайка.
Юрка посмотрел в другую сторону. У заправленной кровати спиной к нему стоял темно-русый коротко стриженный парень, скорее, его ровесник. Застегивал на камуфляжных штанах ремень. На шее у него поблескивала тонкая стальная цепочка. Под лопаткой виднелся шрам, казалось, парня ткнули изнутри пикой. Тихо щелкнула пряжка. Сосед натянул выгоревшую футболку – напротив шрама она была аккуратно заштопана, – и повернулся. Удивленно отшатнулся, встретив Юркин взгляд.
– Очнулся, – сказал на всеобщем. – Я сейчас, позову…
– Подожди! – собственный голос показался Юрке чужим, сиплым. – Где я? Это Середина?
Парень кивнул:
– Взгорский монастырь.
Знакомое название… Юрка прикрыл лицо ладонью, солнце больно резало глаза.
– Сейчас утро?
– Ага. Слышишь? Звонят.
Словно в насмешку, колокола смолкли. Вода продолжала плескаться и шуршать галькой.
– Ничего не помню, – сказал Юрка.
– Тебя притащил Грин, – подсказал парень и вдруг с досадой лягнул кровать, железная спинка загудела.
Да… Набережная. Брюхо кита, оказавшееся мостом.
– Грин, – согласился Юрка. – Я что, болел?
– Лихорадкой. Еще б денек без лечения – и готовь траурный веночек.
Юрка облизнул сухие губы. На краю могилы он себя не чувствовал. Правда, голова как ватой набита, и руки-ноги плохо двигаются.
– А там что? – повел он подбородком в сторону окна.
– Море.
– Никогда раньше не видел.
– Я тоже, – сказал парень и недовольно дернул щекой. – Ладно, ты лежи, а я лекарку позову.
Ушел.
Юрка обвел взглядом комнату. Рядом с заправленной кроватью стоял некрашеный табурет. В углу – пузатый комод с тремя ящиками. К стене была прибита деревянная вешалка. Свисала большая камуфляжная куртка. Его футболка, джинсы, сумка с жузговой вышивкой… Черт, он же голый! Спасибо, хоть простыней укрыли. Из всей одежды – повязка на левой руке и шнурок на шее. Юрка приподнял амулет, разглядывая. Гладко обточенный камень посверкивал слюдяными вкраплениями. Надо же, не ожидал такого подарка. Хотя от вейна не убудет – у него много.
Дверь открылась. Вошел пожилой священник в темной рясе, за ним монахиня с кружкой в руке.
– Утро доброе.
– Здрасте, – бормотнул Юрка, глубже залезая под простыню.
Монахиня протянула кружку:
– Выпей. А через часок можно будет и позавтракать.
Юрка глотнул, готовый к тому, что лекарство окажется горьким. Но отвар был сладок и пах земляникой.
Монахиня пощупала ему лоб, потрогала за ушами.
– Поправляешься. Но пока не вставай, еду сюда принесут. Утка, если нужно, под кроватью. Сам справишься?