ВИА «Орден Единорога»
Шрифт:
Конечно, они не успели.
По счастью, великий Хомоуд проскочил левее. Однако всех с головой засыпало песком, и пришлось откапываться самим и откапывать пятерку мирно сопящих стражей. Не успели откопаться, заметили, что зловредный Хомоуд повернул обратно. И все началось сначала. Наконец, забив тамбур почти до отказа бесчувственными телами, забились туда и сами, расположившись прямо на шанавассцах, кашляя и задыхаясь от дурного запаха валерианки и стоящей даже здесь столбом пыли.
Толчки сотрясли землю совсем рядом. Когда пыль слегка улеглась, путники осторожно выглянули наружу. Половину грифона снесло напрочь, плюс с этой стороны ландшафт непередаваемо изменился: от развалин ничего не осталось, зато огромных ям добавилось.
— …Вот… ж..а… — выразил общее мнение Шез.
— Если эта тварь не прекратит утюжить
Наука в лице Лейты ничего по этому поводу сказать не смогла. Зато по этому поводу внес свое рациональное предложение Шез:
— А как там у нашего героя, никакого подвига на это время не запланировано?
— У меня запланировано, — мрачно откликнулся Санди, — Если мы сейчас отсюда не выберемся — эти очухаются и перережут нас из чувства благодарности, — он легонько толкнул в плечо рванувшегося было к двери Рэна и отправился «на встречу бессмертию». Шез почувствовал себя неуютно и прикусил язычок. Рэн выскочил за Санди. За ним потянулся и Бэт: да будь он сейчас и Битькой, ей-богу, не усидел бы. Лейта, как принцесса, осталась. Она внимательно оглядела ненароком оставленное на нее недвижимое хозяйство и, заметив шевеление одного из стражей, аккуратно тюкнула его по лбу рукояткой висевшего на ее поясе кинжала. Не удовлетворилась результатом, тюкнула еще раз. А тут заглянул в двери Рэн: непредсказуемый Хомоуд скрылся, подвиги отложились на неопределенное время, зато очень пора было делать ноги.
Когда друзья, бегом, насколько это было возможно, миновали остатки грифона, Шез, верный сегодняшнему своему вредному настроению, заметил:
— А вот и та извилина, в которой застрял Бэт. Может, задержимся, оставим автограф типа «Киса и Ося были здесь», или мемориальную доску повесим с текстом наподобие… — тут он заметил, что спутники его далеко уже удалились от грифона и совсем его не слушают.
ГЛАВА 26
К тому времени, когда друзья пересекли границы Шановасса, Битька совсем расклеилась. Мало того, что все эти долгие пешие путешествия были ей совсем непривычны, да еще и борьба с песчаными бурями, да еще и перетаскивание тяжеленных воинов, а тут еще Санди здорово оттоптал ей плечо, когда пытался вытолкнуть из гипсового лабиринта. А эти медные посудины с лилиями? И ведь, если она парень, отказываться нельзя. Вон как хорошо и легко Лейте: идет себе, себя несет. Не раз Битька украдкой показывала Шезу то кулак, то язык.
Спасибо заботливому Рэну: Битька не без смущения уже не первый раз замечала, что парень старается, как может, облегчить ее ношу. И на ее стыдливое бормотание корректно ссылается на разницу в физическом воспитании молодежи в их и Битькином мирах: мол, что поделаешь — два мира, два образа жизни, ты не виноват. А, вообще, этот Рэн… Вчера во дворце Анджори, когда его попросили спеть первое, что придет ему в голову, он слегка покраснел, а потом решительно и нежно взяв аккорд, запел: Я знаю, что ты живешь в соседнем дворе…
И строки: «У-у-у-у…Это не любо-о-овь…
У-у-у-… Это не любо-о-вь»… пропел с какой-то неуверенностью. Битька всегда раньше считала, что песня о том, как парень просто на девчонку запал, в смысле физически, ну там «научи меня всему, что умеешь ты, я хочу это знать и уметь. Сделай так, чтоб сбылись все мои мечты. Мне нельзя больше ждать. Я могу умереть». Короче: у-у-у-у, это не любовь. А Рэн пел так, будто этот парень, от чьего лица песня (у Битьки сладко заячьим хвостом затрепетало сердчишко от мысли, что он пел будто бы и от себя тоже), действительно влюблен, но просто не решается себе самому признаться, что с ним это действительно произошло. И те самые строчки, про «научи»вовсе не про секс, а про музыку, про рок, про Битькин мир…
А вечером я стою под твоим окном.
Ты поливаешь цветы…поливаешь цветы
А я стою всю ночь и сгораю огнем
И виной тому ты, только ты.
У-у-у-у… Это не любовь…
У Рэна очень приятный голос. Не то чтобы даже приятный… Он просто будто прямо на душу ложится. Попадает. И Битьке чудится, что где-то есть у нее этот самый балкон, на котором как в мультике про «Ну погоди»растут ноготки какие-нибудь или розовые ромашки, с кухни аппетитно пахнет блинчиками, которые печет никогда не существовавшая для Битьки мама. А Рэн — парень из соседнего подъезда. Может, у него есть мотоцикл, а может, он занимается в секции айкидо. В общем, не гоп, не скинхед… толкиенист? Хи-хи. Вот он выходит из своего подъезда, в булочную идет, например. Идет, а она сквозь цветы смотрит украдкой ему в спину, и тут он оборачивается… Битька вспыхивает от этой мысли, и как будто отворачивается, будто бы смотрит в окно на кухню, на свою маму… Какая она была, ее мама? Скорее всего какая-нибудь девчонка-малолетка: аборт делать уже поздно, или побоялась, легче бросить обузу, подписать бумажку. Тем более, что отец — парень из соседнего подъезда… Рэн вздрагивает, наткнувшись на полный ненависти взгляд Битьки. У-у-у-у…
Санди не особенно хотел проезжать на обратном пути через дворец Кариты, но, во-первых, куда деваться, если ты — истинный джентльмен; во-вторых, нужно было завезти на место Лейту, сдать с рук на руки; в-третьих, жрать охота.
Во дворце произошел конфуз. Утомленных путешественников, конечно, обласкали, накормили, обогрели и т.п. А Карита, как на грех, поинтересовалась, отчего у высокочтимого юного гостя (имелся в виду, естественно, Бэт) такой замученный вид. Битька по простоте душевной и пожаловалась, что жутко болит спина. Тут же был предложен какой-то особый восстанавливающий силы и вправляющий кости массаж. Откуда ни возьмись появились три миленьких девушки в бирюзовом и розовом, похожие на китаянок, с цветками в волосах, и, молитвенно сложив ручки, закивали, мол, «тысяся тлиста»(это так на Солнцекамской рынке в своем время китаянки торговали: хоть джинсы, хоть спортивный костюм — на все одна цена «тысяся тлиста»). Битька аж подскочила: «Нет! Нет! У нас не принято, чтобы разнополые люди делали друг другу массаж!». Но легче не стало: свои услуги как массажисты предложили Санди и Аделаид. Битька еще энергичнее головой замотала: «И однополые не принято!»
«А кто же у вас делает массаж? — прищурился Рэн. — Специально обученные животные?»
«А у нас, вообще, массаж несовершеннолетним не делают!»— отчаянно завралась Битька и покраснела, заметив как удивленно поднял брови дядюшка Луи. Шез же изображал из себя застенчивого Карлсона, выписывая в воздухе круги носком кроссовки.
Принцесса, наподобие своих девушек сложив на груди руки, попыталась вразумить гостя, объясняя, что ничего дурного и предрассудительного в массажах нет, и, кроме пользы, вреда не будет, и даже снизошла до того, что предложила собственные услуги. Тут уж Битька поняла, что отказываться никак нельзя, тем более, что спина разламывалась на кусочки, и все они были острые и кололи друг друга, а протянувшиеся между ними жилы жутко ныли. Убито поплелась она из общего зала, а вслед ей отчаянно жестикулировал Шез. «Так тебе и надо! Курице — помада!»— пробурчала себе под нос Битька, а оставшись наедине с Каритой, щедро одаряющей ее нежными улыбками, мрачно произнесла: «Принцесса, вы умеете хранить тайны?». «Да,»— ответила принцесса.
х х х
— Давай уже… Ехать пора, — довольно грубо вернул Санди Бэта к грубой действительности из эдемских садов, в которые того вознесли удивительно сильные и нежные одновременно ручки принцессы Анджори. Битька удивилась было перемене в отношении к нему всегда приветливого друга, но тут же просекла ситуацию и схватилась за голову, сожалея о своей бестактной близорукости.
Выразительная физиономия Санди гневно пылала, впрочем лицезреть ее Битьке пришлось недолго: едва удостоив ее сплюнутой сквозь зубы фразы, рыцарь устремился прочь из дворца. Справедливости ради следует заметить, что и спина его была не менее красноречива. Даже перед не вполне вкусившим всех прелестей отдыха в королевских конюшнях Друпикусом он извинился без обычных церемоний.
«Ну что же ты?»— спросил укоризненный взгляд Рэна.
«Да мне и в голову не пришло, что она ему настолько нравится!»— виновато пожала в ответ плечами Битька и вслух добавила: Нашел же он к кому ревновать!
— Это точно! — с двусмысленной интонацией поддакнул Рэн.
Дядюшка Луи пыхал трубкой, а Шез кривлялся, подражая Бегунову, хрипло напевая:
— Прощай, детка!
Детка, прощай!
Подлетая к седлающему коня Санди, он взял тон добродушно-увещавательный:
— Ну, дружище! Что за глупость ссориться из-за юбки! А как же бескорыстная мужская дружба? А как же «если случится, что он влюблен, а я на его пути»?