Вид на небо
Шрифт:
И люд, пришедший от краев земли
В какие-то престранные края…
И подивись, как точно рассчитал, —
Ах, как он лгал, он чувствовал, безбожник,
Что там, в Литве, непризнанный художник
Всю жизнь потом о Риме промечтал, —
Им верим. Да случалось и со мной
Два раза или три – во сне, в болезни,
И помнится немногое: спешишь,
Сухое небо, душно, ни души
На всем пути… пруды, ступени лестниц
И все шаги как будто за спиной,
Не
И то мне странно: что мне Галилея,
Пески, Ершалаимские пруды?
А в северной Венеции сады
И ночи, ночи крыл твоих белее,
Как снег зимой, как легкий снег зимой.
И ты ведь помнишь, я была не здесь:
Почти как ты, пожалуй, чуть подальше
От этих мест, от этих милых мест.
Мой ангел, я их помнила, и даже
Что небо там – подобие слюды,
Что сон Невы насторожен и чуток,
Еще двух сфинксов – царскую причуду
И между них ступени до воды.
Еще дожди, которым не отмыть
Египетской, пропахшей солнцем пыли,
Еще друзей, с которыми любили
Сюда прийти до наступленья тьмы.
Здесь, на ступенях, времена почили —
Полувремен коснулись только мы.
Здесь место нам, и разве мы не скрыли,
Как близко нам случалось быть к концу,
Как падал снег до всех краев земли,
И что в руках по небу пронесли
Две женщины – и ветер бил в их крылья,
И волосы хлестали по лицу…
Мы здесь почти не жили. Не спеши,
И сам пришел сюда ты не за тем ли?
Вот лист летит, и вот другой лежит,
Листья шуршат, в них тонет свет и земли.
Пик листопада, день всегда прошедший,
Пропущенный, поскольку – выше сил,
Как тот, второй из датских сумасшедших,
Нас безрассудно прошлым оделил.
Мы не уйдем. Если уйдем – вернемся.
Мы здесь почти не жили. У воды,
Как ты, сложив ненужные крыла,
Увидим – по реке плывут листы.
И у ступеней, где вода светла.
Свои увидим лица. Мы вернемся.
И снова заторопимся – скорей —
Опять уйти, или еще стареть
С теми, кто плачет – или с тем, кто платит
За белый снег, за белый шелк знамен,
Не все ль равно – и до конца времен
Всегда нам полувремени не хватит.
Теперь прощай. Октябрьские дожди —
Не лучшие свидетели беседы,
И этот вот надолго зарядил,
Дай Бог, чтоб завтра кончился к рассвету,
А в вышине – все, что нас так влекло
До слова, до начала мира – воды.
И ангелы ложатся на крыло
Там, в небе, уходя от непогоды.
1979
Долина тенет
Апокриф шестого дня
«…это первая жена Адама, Лилит.
Берегись коснуться ее косы».
Гете, Фауст
Все с тем же вызовом: ценою жизни – ночь?
она одна —
здесь – и в верховьях Нила
здесь – и в полях Иалу —
тьма от дня
не тьма от тьмы в начале отделилась
так вот о тьме:
не ошибешься, дочь
отдав в рабы
и сына в Рим, на милость
врагу, которого ты не сманила
как не прельстила, думаешь, меня —
нет, отчего ж?
точнее опиши
ты продолжаешь опыты, царица,
с отрав для тела к ядам для души —
посильный путь,
чему тут удивляться
но не скупись, иль нам не сговориться
а будет жаль —
что мне за жизнь цепляться
Клеопатра:
Если ночь одна, то моя ль вина —
мало ль я их видала, ночей!
Свет тебе не мил – подойди, прими
дар из рук – отраду очей
из чужой земли раскаленных плит,
и какую ни тронь – огонь
что в ночи разлит, ночь в тебе болит
ты сестра моя по Лилит
…и глаза утонули в зрачках – далась
тебе мука – теней длинней.
Соглашайся же: меняю на власть
над тем, что смерти сильней.
Иль подарок мал? что даю сама —
тверже стали, звонче монет
после – хоть сума, но сводить с ума —
перешло от нее ко мне.
От крыла ее до крыла ее
тьма нежнее и дольше рек
свят, силен иль бос, кто коснулся кос —
затоскует по ней навек
и петлею крепче горло стянуть
не сумел бы – она ж чиста
все пропало, и будет его тянуть