Вид на небо
Шрифт:
как убийцу на те места
где убил – и прочь – так и канет в ночь
но на ночь и на смерть – навек
на него сошла от ее крыла
тьма – нежнее и дольше рек.
Уж таким не жить, на судьбе лежит
свист клинка да погони
так и тем троим – по снегам твоим
наши тайны разнес арап.
Так вот о чем ты. И огонь палящий —
всего соблазн?
ты шутишь, госпожа!
Всех ласк твоих и губ им было слаще —
им, всем троим —
предчувствие ножа
к тому ж, дороже ценится душа,
ведь ты по душу?
Чаровница душ,
что проку в лишней? вечная ошибка.
Того гляди чужую не добудешь,
а верной не дочтешься —
и кому ж,
и знать, как не тебе:
ведь ты не будешь
мне лгать,
что перепутал летописец,
что не твоей рукою предан муж,
другой не помогла ее улыбка
и изменили чары
и всерьез
пришлось решать, что легче:
утопиться
довериться ли стали
или яд
ей предпочесть – я с выбором согласна
а ты его проверила,
напрасно
не тратя вздохов, времени и слез.
Шутка ли смерть! и чтоб не ошибиться,
пришлось их все пересмотреть подряд
что было б сложно для меня —
царице
земель Та-Кем, Изиде во плоти
достаточно приопустить ресницы,
повелевая в древние темницы
доверенному евнуху войти.
Он выберет легчайшую —
легка ли
легчайшая?
так если верить байкам
знакомца старого козла силена —
ты зависти достойна —
а ему
я склонна верить: все ж он бог
иль вроде
того
и если нынче не в почете
родство с ему подобными —
тому
не он виною —
времени и тлена,
забвенья, на худой конец,
уйти
не так-то просто. Сколькие искали
тайн вечной жизни,
есть она – бог весть.
О прочих же —
из нас двоих пристали
вопросы мне лишь
(здесь уместна лесть,
которой не чурался и сатир)
Порфирородная!
почти Латона —
непомнимая матерь Аполлона стара —
ты тоже солнце родила для трона!
(…дороги солнца, как и все прочие тогда, вели в Рим)
Но повтори имя… да что я – имя!
его обронили халдеи, а то иудеи —
кто б еще назвал ее так…
Лилит —
лебединая пена, лилейные плечи
а плачет —
плакучая ива и та не умеет, не смеет —
о чем бы так плакать?
а ветки все плещутся в водах,
а воды все плещутся в ветках
о, вечная лгунья —
Лилит!
пролиты все ливни, все слезы,
сошла ты с ума, Лорелея —
как не надоест?
и участь сирен не смущает:
а что как найдется какой ни то блудный Орфей?
Моя госпожа – о, давай говорить об Элладе!
Щекою припасть к изголовью предложенной плахи
успею и после – успеем и после – о плате,
расплате и прочем, и спрячем
глаза друг от друга.
Что ж, можно по печени птицы гадать —
но верней – по полету.
Палаты снегов моих благоприятствуют стуже
и памяти – речь разбежалась на нежные всхлипы,
на кружево пены и мраморный город,
хранивший Палладий
а пролисты ветра – а пролисты ветра
и кружатся галки —
вот поговори тут. Нет, право, у нас предпочли бы
гаданье по печени: все же рукам теплее.
Но ты их видала? они и до нас добредали
но позже… припомни! – но им не твоя красота ли
глаза помрачила – глазами встречаться не должно
ведь здесь – ее вотчина, долгая ночь, ее имя
и звук не слетит – даже если – само отлетанье,
и пролисты ветра, кружение птицы —
Психея…
Итак, до тебя не дошло, тем более нас миновало
уж если жрецы позабыли – монахам совсем не к лицу
о ней говорить или помнить —
и гостья не к месту.
Всего от мирского, что молятся утром – Мария!
а слог обрывается – море…
окончат – Мария!
всего-то греха – какие уж, право, забавы.
Того ей и надо
неназванной – значит, незванной
неузнанной – значит, желанной,
не так ли? – соблазну
а это нам ближе, ах, это нам ближе – и имя
от века дано: не высший ли грех – отделиться,
отпасть от народа? от Бога? – а впасть
куда? – о, поздние дети Эллады
о, пасынки Сарры!
И пролисты ветра, кружение птицы – Психея!
Отверстые хляби, от века беглянка – Лилит!
Клеопатра:
Лилит – вольно ж нам имя со своим мешать!
Стели – чужие жизни – как бы – дым – под шаг