Чтение онлайн

на главную

Жанры

Шрифт:

Очередь в кассу. Как и следовало ожидать, Крыска ухитрилась втиснуться между нами, мной и Ригемур Йельсен. Но я все равно слышу ее голос. Впервые. Тоже восточно-норвежский диалект, как и у Крыски. Она разговаривает с ней. О чем? О ценах, о погоде. Думает, что похолодает.

Подходя к кассе, хватаю газету. «Дагбладет». Гру регулирует отношения с рыбаками.

Это было за день до маминых похорон. Такая тоска охватила, когда открыл холодильник и достал пакет, в котором лежали приготовленные мамой котлеты, порция на двоих… внизу на пластике было выведено ее извилистыми буквами: «Котлеты из мяса». Ее больше нет на белом свете, неподвижная и безжизненная лежала она где-то в холодильной камере или в морге, или в каком-нибудь другом месте в городе. С бумажкой, привязанной вокруг большого пальца на правой ноге, незнакомый человек написал ее имя. Я разогревал на плите котлеты и коричневый соус медленно и долго, старательно, только чтобы не думать о предстоящем кремировании.

Котлеты были такими же вкусными, как и при жизни мамы. Чувствовал вот только себя… как бы сказать, не в своей тарелке. Неприятно. Я жевал и жевал и заметил, что что-то скапливалось во мне, давило, поднималось, и, наконец, я разрыдался.

Но довольно. Я выплакался вволю и наелся вволю, после вымыл посуду, пошел в гостиную и лег на диване, свернувшись калачиком.

Я думал о Ригемур Йельсен. И о Крыске. Что-то здесь было не то. Явное несоответствие. Ведь они только что возвращались вместе домой. Разговаривали,

смеялись и вели себя, словно давние приятельницы. Я шел за ними всю дорогу, естественно, на определенном расстоянии, и видел, как они вместе вошли в подъезд блока на Гревлингстиен 17«б».

Что и говорить, несимпатично с моей стороны судить о человеке по одной его внешности. Понимаю и признаю свою ошибку. У Крыски, несомненно, уйма положительных черт, может быть, даже матушке Терезе [9] не сравняться с нею! Но, но. Преодолеть свои предубеждения относительно этой женщины я не мог. Даже если между ними обычные соседские отношения, все равно опасность существовала! Я боялся, что Крыска будет отрицательно влиять на Ригемур Йельсен. Я боялся, что Крыска заманит мою Ригемур Йельсен в свои сети, оплетет болтовней и сплетнями или уговорит посещать собрания секты «Свидетелей Иеговы». Веских доказательств для подобного рода предположений у меня не было да и быть не могло. К тому же и прав никаких. Кроме того, это противоречило бы моим политическим воззрениям на идею равенства и братства, да, можно даже сказать, религиозным убеждениям на сей раз. Ведь все мы одинаковы перед Богом и Государством. Однако все равно… лежу и думаю нехорошо. Снова и снова. Представил Крыску в комбинезоне на водных лыжах, как Гру. И засмеялся ехидно. Плохо, знаю, что плохо, но ничего не могу поделать. Физическая сила Гру, ее обаяние не шли ни в какое сравнение с этой… Не женщина, а название одно! Два разных существа с двух разных планет странным образом столкнулись в моей психике. Да еще в каком виде! Каждая на своих водных лыжах, у каждой задняя часть выпячивается в небесную синеву… Вот какая напасть! Клянусь именем Бога, не думал и не гадал, не просил видеть Крыску. Но она явилась мне. Пребывала во мне. Кому еще может такое представиться? Никому!

9

Мать Тереза (Agnes Gronxha Bojaxhiu, 1910–2000) — римско-католическая монахиня, основала в 1950 г. орден «Миссия любви к ближнему»; Нобелевская премия в 1979 г.

Ну, хорошо. Нельзя же целый день лежать на диване и смеяться ехидно. Пора приниматься за работу. Подошло время для наблюдений. Посмотрим, чем там занимается наша Ригемур Йельсен?

Ах, вот неудача! Она задернула занавески. Вернее, не совсем. Малюсенькая щелка осталась, через нее я видел часть комнаты. Комнаты, но не Ригемур Йельсен. Свет горел, но не более. Сидела она и смотрела телевизор? Стояла в крошечной кухне и чесалась в самых непотребных местах? Все возможно, ничего нельзя исключить. Похолодел от страха: а вдруг в гостях у нее Крыска? Не потому ли приняты меры предосторожности и задернуты занавески? Возможно, Эллинг. Одно дело — показаться в общественном месте с этой женщиной, а другое дело — принимать ее у себя дома. Хотя Ригемур Йельсен, вне всякого сомнения, одна из тех женщин, которые не обращают внимания на болтовню соседей, ей однако ни к чему выставлять себя и Крыску напоказ, будто на выставке. «Но почему Крыска пришла к ней в гости?» — думал я, настраивая получше телескоп. В объективе появился стол из тика. Причин может быть сколько угодно. Например, вполне допустимо, что у Крыски есть внучка, которая сбилась немного с пути истинного. Туриль, мать внучки, то есть дочь Крыски, не в состоянии совладать со своим ребенком. А соблазнителем непослушной девочки, конечно, был иностранец и мелкий воришка, из тех что крадут преимущественно в ларьках на заправочных станциях. Туриль давно покинула мужа и, понятно, вернулась к матери. Куда же ей было еще деваться? Крысиный облик матери не беспокоил ее, она не замечала его или не желала замечать. На первом плане стояла судьба дочери, будущее дочери. И Крыска тоже, естественно, не могла остаться в стороне от событий первостепенной важности. И ее удручали сложившиеся обстоятельства в жизни самых близких ей людей. Собственная внучка в объятиях турка? Само собой разумеется, я мало что знал о способностях Крыски к фантазированию. Но уверен почти на сто процентов, что она, если отбросить названные семейные проблемы, обладала богатым воображением и потому могла хорошо представить себе, как сильные руки молодого турка, сначала осторожные и боязливые, но постепенно все более и более требовательные, гладили и гладили белоснежные бедра дочки ее дочки, как они медленно, но уверенно продвигались к Цели, к маленькой красочной Щелке, Боспорскому проливу, продвигались дорогой, ведущей к всемирной мистике. Тут мне впервые стало больно за Крыску. Негодяй! Не только соблазнитель, но вдобавок еще и вор. Двадцать пачек сигарет «Принц» и два банана. Взят по свежим следам, на бензоколонке Техако. Полицейских полон двор и все такое прочее. Что делает обычная бабушка, когда беда приходит в дом? Ну, конечно же! Она идет к Ригемур Йельсен. А Ригемур Йельсен задергивает занавески, садится и слушает. «В мире существует два типа людей, — обычно говорила моя мама. — Те, которые обладают искусством слушать, и те, которые им не обладают». Я твердо убежден, что Ригемур Йельсен принадлежала к первой категории. Ее лицо, ее внешность говорили сами за себя. Чего только не слышала эта женщина за свою долгую жизнь! Для Ригемур Йельсен ничто человеческое не чуждо. Можно говорить и думать, что хочешь. А стремление молодого турка овладеть внучкой Крыски и его мелкие кражи на заправочной станции были как раз самыми что ни на есть человеческими делами. Некрасивыми и неприятными, но человеческими. Я почти наяву слышал, как Ригемур Йельсен призывала проявить солидарность и взаимопонимание в разразившейся семейной драме и не судить строго поведение молодой девушки. Турка она тоже взяла без промедления под свою защиту. Мужчина есть, дескать, мужчина, независимо от того, приезжает ли он из Стамбула или из Сноса. Да, теперь, когда я слышал, как она спокойно говорит на своем восточно-норвежском диалекте, мне захотелось тут же, немедленно, пересмотреть свой взгляд на молодого человека. Имел ли я право называть его негодяем только потому, что он следовал своей природе? Я ответил сам себе: нет. И дочка Туриль, несмотря на все случившееся, любила его, привлекла его к себе, этакая маленькая проказница. Любила его требовательные руки и его тяжелое дыхание. Вот какие женщины были в их семье! По праву спрашиваю себя, с какой целью Крыска пришла к Ригемур Йельсен и на что жаловалась.

По-прежнему никого в комнате. Ни души не видно. Ну хотя бы что-нибудь мелькнуло! Ага, поймал! Наконец-то! Кто-то двигается… в сторону кухни. Что произошло? Вероятней всего предположить, что Ригемур Йельсен, в конце концов, устала слушать вечные стенания Крыски и осадила ее хорошенько. Да еще до такой степени, что Крыска пришла в бешенство и уверенная в своей правоте покинула квартиру. Если моя догадка верна, она должна, уходя, хлопнуть дверью.

Прошел час. Никаких изменений. Я почти рассердился. Сижу и напрасно теряю драгоценное время! Непроизвольно опустил телескоп ниже, дабы заглянуть в квартиру, находящуюся под квартирой Ригемур Йельсен. Здесь, очевидно, забыли задернуть занавески. Или не хотели задернуть их. А, может, не привыкли. И комната, и кухня хорошо просматривались. «Отвлекусь немного», — подумал я. Быстрый беглый осмотр и снова вверх, к Ригемур Йельсен.

Отвлекусь немного? Как бы не так! Нежданно-негаданно я оказался свидетелем пьяной вечеринки, и это-то в обычный рабочий день! Согласен, слово «пьяной», вероятно, не совсем правильно для описания увиденного, чересчур сильно сказано, но что там пили — факт, не подлежащий сомнению. Супружеская пара, или точнее просто пара, сидела и смотрела телевизор, а на столе стояли четыре бутылки вина. (Возможно, больше.) Я заметил, что он пил белое вино, она — красное. На нем были простые хлопчатобумажные брюки в обтяжку и светло-желтая в полоску рубашка. Темные, зачесанные назад волосы. Сигарета свисала в уголках рта. Мы называли таких типов Харри, стилягами. В детстве, естественно, когда были мальчишками. Она в джинсах и красном свитере. Блондинка, трудно определить, свои ли у нее волосы или крашеные. Сидит, подтянув ноги на диван, как бы на корточках; очень неженственная поза, по моему мнению, почти, можно сказать, непристойная. Не будь на ней брюк, увидел бы все, что не следует видеть. Понимаю, есть ситуации, когда такое положение необходимо, требуется. К примеру, как-то по телевизору показывали африканских женщин, они сидели подобным образом, когда рожали. Очень наглядно, достоверно и обоснованно. Но зачем же норвежской женщине, проживающей в современном блочном доме на окраине Осло, эта поза? Что за нужда? Правильно говорят: пьяный, что малый. Без алкоголя тут явно не обошлось. Иначе просто необъяснимо. Понять невозможно, как нормальная женщина с нормальной психикой могла додуматься до такого. Волосы у нее, как я уже сказал, были светлые, красивые, но она тоже курила. Тянула сигарету за сигаретой из лежащей на столике пачки. Тоже не по-женски. Как можно целовать женщину после этого курева? Женщину, у которой не рот, а место сожжения мусорных отходов. Женщину, которая добровольно отдает свой рот на растерзание. Не знаю. И не хочу знать об этих поцелуях. И в школе всегда держался в стороне, когда товарищи занимались этаким неприличием. Подумать только! Нужно высунуть свой язык и всунуть его в чужой рот. Зачем? Что он, черт возьми, потерял там? Я уж не говорю о том случае, когда чужой язык приходит к тебе с визитом! Бог ты мой! Липкий мясной комок, усыпанный бактериями и нечистотами, у тебя во рту. Ух! А что если она ест совершенно другую, отличную от моей пищу? Предположим, ее любимое блюдо составляет черный хлеб с плотным слоем старого норвежского сыра, который воняет. Предположим, она любит селедку. Язык, который теперь вращается вожделенно у тебя во рту, привык болтаться между хорошо прожеванной селедкой и луком! Или еще чего похуже. Нет уж! Я всегда отказывался, естественно, на интеллигентный манер. Два раза меня спросили, и два раза я, поблагодарив, отвечал твердо: «Нет».

Как различны все же мы, люди! Я сидел в комнате с чашкой чая и телескопом, увеличивающем виденное почти в 10 000 раз. Там внизу сидела незнакомая женщина и беспрерывно курила сигареты, поглощая бокал за бокалом вино. На корточках на диване! Вместе с темноволосым мужчиной, у которого, по всей видимости, были те же самые наклонности и привычки, что и у нее, а именно: разрушение собственной плоти до основания, причем быстрейшим образом. Этажом выше сидела Ригемур Йельсен и занималась своими текущими делами. Но какими? Там или сям, в одном из блочных домов сидела, со всей очевидностью, Крыска и изучала линии на своих ладонях, поднося их близко-близко к подслеповатым глазкам.

Я навел телескоп на соседей пьянчуг. Там резвился ребенок, прыгал посередине комнаты, вверх — вниз. Краснощекий мальчуган. На кухне — тень матери или отца. Вдруг захотелось направить телескоп сразу на все окна подо мной, на все, в которых горел свет. Желание пришло, точно наваждение. Но я быстро образумился, взял себя в руки. Заглядывать то в одно окошко, то в другое, поочередно и понемногу — понятно и допустимо. Но чтобы в один миг во все одновременно, нет, это не мой стиль. Пользы никакой, знания никакого. Знание, настоящее понимание, приходит не сразу. Здесь требуется время. Обдумывание. Сравнение. Понимаю, что невозможно удержаться и не посмотреть, как там живут другие люди. Но Ригемур Йельсен занимала первое место в моем проекте, составляла как бы фундамент в моих наблюдениях. Только через познание ее прошлой жизни и настоящей, я смогу познать жизнь других людей. Иначе ничего не получится. Соблюдай меру во всем, Эллинг. Попытайся работать в духе Герхардсена [10] .

10

Эйнар Герхардсен (Einar Gerhardsen, 1897–1987) — видный деятель рабочего движения и Норвежской Рабочей партии, ее председатель в 1945–1965 гг.; премьер-министр в 1945–1951, 1955–1963, 1963–1965 гг.; участник движения Сопротивления. Книги: «Felleskap i krig og fred», 1940–1945, 1970; «Mennesker og politikk». Erindringer 1965–1978,1978.

Но назад к Ригемур Йельсен. Ситуация, как было видно, не изменилась. Понял, что в этот вечер не удастся собрать новых данных о ее жизни и о ее личности. Хотя ранее довольно быстро мелькнувшая тень ее или Крыски дала все же повод для многих размышлений. Но не более. Я знал, что необходимо непосредственное восприятие объекта, то есть — прямое наблюдение и прямое проникновение. Сегодня, со всей очевидностью, не получалось этого «прямого». Ну ладно. Как показывает практика, люди обычно не имеют привычки задергивать занавески, когда стемнеет. Будем надеяться на лучшее. Молить Бога, чтобы выказанная Ригемур Йельсен открытость в первый вечер не оказалась случайностью. А наоборот. Твердым жизненным правилом. В блочных домах живет достаточно чудаков, проводящих жизнь, как говорится, за гардинами. К ним, фактически, принадлежу и я.

Снова вниз к соседям. К господину и госпоже Питейщики-Курильщики. Замечаю собственное раздражение по поводу того, что не знаю, как их зовут на самом деле. Почему не переписал одним махом тогда всех, кто жил в этом подъезде? Не знаю. Ну ничего, завтра ведь тоже будет день. Правда, мамины похороны… но заодно устрою и крестины. Женщине мне хочется дать имя Анне-Лизе, так звали одну молодую девушку, которую я встретил… давным-давно. Впрочем, — к чему воспоминания? Если окажется, что ее зовут Мона, мне будет не по себе, лишние психические нагрузки возникнут. Он же вообще, казалось, не нуждался в имени. К чему оно ему? Сидел, будто чучело, музейный экспонат. Ни мимики, ни движения, ни слова. Тянулся иногда сигаретой к пепельнице на столе, по вполне понятной причине. Да еще, естественно, при этом повороты пепельницей, туда-сюда. Анне-… Она вышла в туалет. Там горел свет. Вполне естественно. Накачиваешься вином, так изволь часто опорожняться. Теперь она, значит, сидела, повернувшись ко мне задней частью, и исполняла необходимое. Как она сидела на унитазе? Совсем прямо? Едва ли. Вероятней всего, очень наклонившись вперед, по моим представлениям, конечно. Сидела, прижав лоб к коленям? Опустив лицо вниз, чуть ли не в самые трусы, к тому же не совсем чистые? Руки свисали вдоль туловища, когда она испражнялась? Понимаю, такого рода вопросы могут показаться самыми что ни на есть малозначительными, возможно, даже пустячными. Но они, между тем, неслучайны. Мое изучение человека состоит не в том, чтобы узнать, чем он предположительно занимался. Нет. Мне хотелось бы знать, чем он в действительности занимался. Мне хотелось бы знать, как он занимался. (Например, вот Хансен. Что стало с Хансеном? Он пошел домой. Хорошо. Но что Хансен делает дома? Кушает? Что? Как? Мне не все равно, пользуется ли он ножом и вилкой или палочками на китайский манер, или просто руками, когда ест. Пусть так — ты ведь, Эллинг, никогда не верил, что знаешь всю подноготную о Хансене. Пусть так. Это правда, что он стоял двадцать пять лет за прилавком в маленькой табачной лавке, в которой ты ежедневно покупал газеты. Ты знаешь, как он одевается, вы давно с ним на «ты». Он рассказывает с радостью о своих внуках. Но понятно ли тебе, что Гунвальд Хансен, оказавшись в четырех стенах своей квартиры в блочном доме, ест рыбные шарики в белом соусе руками? Не говори «нет».)

Поделиться:
Популярные книги

Князь Мещерский

Дроздов Анатолий Федорович
3. Зауряд-врач
Фантастика:
альтернативная история
8.35
рейтинг книги
Князь Мещерский

Я – Орк. Том 2

Лисицин Евгений
2. Я — Орк
Фантастика:
юмористическое фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Я – Орк. Том 2

Шатун. Лесной гамбит

Трофимов Ерофей
2. Шатун
Фантастика:
боевая фантастика
7.43
рейтинг книги
Шатун. Лесной гамбит

Кодекс Охотника. Книга XXIV

Винокуров Юрий
24. Кодекс Охотника
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Кодекс Охотника. Книга XXIV

Последняя Арена 5

Греков Сергей
5. Последняя Арена
Фантастика:
рпг
постапокалипсис
5.00
рейтинг книги
Последняя Арена 5

Идеальный мир для Лекаря 19

Сапфир Олег
19. Лекарь
Фантастика:
юмористическое фэнтези
аниме
5.00
рейтинг книги
Идеальный мир для Лекаря 19

Дело Чести

Щукин Иван
5. Жизни Архимага
Фантастика:
городское фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Дело Чести

Тринадцатый

NikL
1. Видящий смерть
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
6.80
рейтинг книги
Тринадцатый

Законы рода

Flow Ascold
1. Граф Берестьев
Фантастика:
фэнтези
боевая фантастика
аниме
5.00
рейтинг книги
Законы рода

Сонный лекарь 4

Голд Джон
4. Не вывожу
Фантастика:
альтернативная история
аниме
5.00
рейтинг книги
Сонный лекарь 4

Искушение генерала драконов

Лунёва Мария
2. Генералы драконов
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
5.00
рейтинг книги
Искушение генерала драконов

Измена. Мой заклятый дракон

Марлин Юлия
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
7.50
рейтинг книги
Измена. Мой заклятый дракон

Заплатить за все

Зайцева Мария
Не смей меня хотеть
Любовные романы:
современные любовные романы
эро литература
5.00
рейтинг книги
Заплатить за все

Случайная мама

Ручей Наталья
4. Случайный
Любовные романы:
современные любовные романы
6.78
рейтинг книги
Случайная мама