Вид на рай
Шрифт:
Но прежде нужно разрешить проблему с именами. Когда знаешь имя и фамилию, тогда все выглядит иначе — законным и обоснованным. Чувствуешь себя увереннее. Я сделал круг по лесу, точно так, как в последний раз, а потом спокойно направился к парадному подъезду под номером 17«б». Важно не волноваться, важно проявить хладнокровие. Идти спокойно и невозмутимо к одной из парадных дверей блочного дома имеет право любой человек, это не может вызвать подозрения. Подозрительность и недоверие возникают у людей к тем, кто ведет себя скрытно и хитро. С чистой совестью (и напевая мелодию из фильма «Мост через Квай») записывал я имена и фамилии, обозначенные на кнопках звонков. Потом я положил записную книжку и ручку в карман и пошел восвояси, сохраняя стопроцентное самообладание.
Рагнар зовут этого идиота. Рагнар Лиен. Рагнар Лиен бил Эллен Лиен прямо в лицо кулаками, а я сидел и смотрел на это зрелище.
Я снял черный траурный костюм и надел серые тренировочные брюки и футболку. Потом я сварил себе чашку наваристого бульона и сел за отцовский стол в Маминой комнате. «Впрочем, теперь пора кончать называть эту комнату “маминой”», — решил я. Да, я принял твердое решение, так тому и быть. «Эллинг, — думал я. — Кончай дурить! Мать умерла, а твоя жизнь продолжается. Отныне эта комната будет называться “комната Ригемур”. Отныне и вовеки».
Потом я занялся тем, что начертил схему девяти квартир, доступ к ним я получил благодаря своему другу — телескопу из Кореи. Самым ненавязчивым и интеллигентным способом.
Настоящая шахматная доска.
Играть я, конечно, не собирался, ни с кем и ни под каким видом. Но я мыслил так: некоторые фигуры, имена которых я переписал и которые стояли теперь в клеточках, могут способствовать более близкому знакомству с Ригемур Йельсен и даже больше… возможно, помогут мне напасть на след этого типа, этого негодяя Рагнара Лиена.
Я достал телефонную книгу и открыл ее на букву «Л». Ла… Ле… Ли… Лиен. Лиен, Лиен, Лиен, Лиен. Нашел! Лиен Рагнар. Полицейский. Гревлингстиен 17«б». Полицейский! Кто бы мог подумать! Я разгневался не на шутку. То, что он сидел в своей квартире и накачивал себя вином, несмотря ни на что, не моего ума дело. Он явно работал по графику, предположительно много, заработал сверхурочные, и если ему представилась возможность отдохнуть в середине недели, то почему бы и нет. Но полицейский чиновник, который бьет свою жену! Нет, это тебе не пройдет, мой дражайший друг Лиен, по имени Рагнар! Я рассердился всерьез. Хотя я не из тех, кто на каждом перекрестке кричит о полицейском насилии, если тот или иной замаскированный демонстрант получит удар хлыстом, после того как сам колошматил направо и налево заржавленной железной цепью. Нет. Я думаю, что полиция в основном состоит из порядочных людей, относящихся к своей работе сознательно и ответственно, пытающихся исполнять свою трудную профессию самым наилучшим образом (насколько это возможно). Понятно, что черная овца всегда отыщется, безразлично где и когда. Полицейская служба не составляет исключения. Прискорбно, конечно, что отдельные полицейские своим поведением дают основание для критики, а пресса любит поговорить об этом, при случае и без случая. Да. Не только прискорбно, но по сути такие чиновники совершают преступление по отношению к своим товарищам и по отношению к полиции в целом, обманывают мужчин и женщин, старых и молодых, одним словом, граждан нашей страны, жизнь и права которых они обязаны по долгу службы защищать в правовом норвежском государстве. Рагнар Лиен взял отгул на неделе и колотил жену, когда это ему приспичит. Ему было наплевать, что Эллинг сидел со своим телескопом и наблюдал за ним. Нетрудно представить, как этот полицейский ведет себя с любым нарушителем порядка, к примеру, водителем, который случайно и чуть-чуть превысил скорость. Ага, превысил на три километра в зоне, где полагается двигаться со скоростью 50 км в час: получай по заслугам, отдавай водительские права, и без разговоров. А, может, он коварный человек? Ходит днем на службу, делает вид, будто все в порядке, а на самом деле внутри у него все кипит и горит; недовольство, разочарование, раздражение притаились в нем, и вот когда он приходит домой, тогда держитесь… подошедшая к нему жена, держащая в руке клочок использованной туалетной бумаги, разъярила его, и он выместил на ней всю накопившуюся за день злобу? Нет. Я не верил в эту версию. Я думал, Рагнар Лиен был самый настоящий что ни на есть романтический злодей, человек, разрешающий все жизненные противоречия просто, без раздумий. Впрочем, понятие «романтический» не совсем подходит, когда говоришь об этом типе. В его поступке не было ничего страстного. Что-то произошло с ним, когда появилась Эллен, размахивая клочком бумаги. Что-то пришлось ему не по нраву, и Рагнар Лиен полагал, что имеет право реагировать насильственно. Он как бы был вынужден совершить акт насилия. Ну что ж, Рагнар, приступай, пока не поздно. Не тяни! Выполняй свое! Встань со стула, будто ты должен только зажечь свет, потому что в комнате темно. И свет нужен для удобства. Самая пора теперь стукнуть Эллен, которую ты сам выбрал в жены, клялся делить с ней счастливые и несчастливые дни. У тебя есть время, чтобы задуматься над своим поведением, постараться найти причины конфликта в твоей семье, объяснить их. Но думать ты не желаешь. Не хочешь. Не можешь. Ты спешишь к телевизору. Ты не желаешь пропустить одну сцену в фильме «Убийца из Хай-Чаперала», как сводили счеты? Как же Рагнар может пропустить? О чем же тогда ему говорить с Ларсеном в долгую-предолгую и скучную-прескучную ночь дежурства. После совершенного злодейства он спокойно уселся на свое место. Зажег новую сигарету и уставился в телевизор. Ни один мускул не дрогнул на его лице, сидел и перебирал бессмысленно кнопки — одна программа, другая, третья. Если был «Хай-Чаперал», он смотрел «Хай-Чаперал». Если в фильме писают прямо в центре Хай-Чаперала, значит, можно самому сходить в туалет и исполнить то же самое. Если тебе так хочется бить Эллен кулаком в лицо, бей, не стесняйся.
Вот каким был этот мужчина. Простым. Проще не придумаешь. Крутится на языке крепкое слово. К черту хочется послать его.
У Ханса и Мари Есперсен было темно. К тому же занавески в комнате задернуты. Точно так же было и вчера. Где они, эти Ханс и Мари Есперсен? Если они пожилые, пенсионеры, на скорое свидание с ними (если бы я желал его) нечего рассчитывать. Пришлось бы ждать долго и очень долго. Знаю по опыту нашей семьи. Как только приближалась зимняя темень, дедушка и бабушка, словно перелетные птицы, упаковывали вещички и уезжали на юг, к теплу, к испанскому солнцу, в древнюю страну Иберию. И возвращались не скоро. Они снимали комнату в одном из блоков Бенидорма, по вечерам сидели на террасе, любовались синевой Средиземного моря и пили купленный буквально за гроши в местном супермаркете коньяк под номером 103 (голубая мечта любого норвежца!). Мои бабушка и дедушка! Я их очень любил, добрых и милых старичков, пытавшихся на свой лад бороться с зимой и обхитрить ее. Думая о них, я заметил, что думаю также с добром о совершенно незнакомых мне людях — Хансе и Мари Есперсен. (Если окажется, что они действительно пожилые и пребывали в Бенидорме или в другом месте на юге.) А если им лет под тридцать? А если они купили дешевый тур на 14 дней и, естественно, групповой? Нет, я не стану критиковать их или осуждать, оценивать каждого по отдельности. Ни под каким видом. Но сердечности и теплоты особой к ним, возможно, не будет. Мне нравилась дерзновенная смелость выбора дальних поездок. Часто до шести месяцев подряд. «Не ахти что», — скажут некоторые. А я говорю — наоборот. Мои дедушка и бабушка оба выросли в Саннефьорде, появились в Холместранде уже взрослыми людьми. В чужих странах они не бывали и стали разъезжать в возрасте 67 и 69 лет. Садились, не долго думая, в туристический самолет и направлялись в края, о которых только читали или смотрели по телевизору. Они летели в Испанию и оставались там на шесть месяцев. Совершенно не зная не только испанского языка, но и любого другого. Это смелость, на мой взгляд, ехать в Индию автостопом, словно совершать поездку в Данию на пароме.
Мне понравился образ Ханса и Мари Есперсен, возникший в моем воображении. Я представлял их себе четко и ясно. Я видел перед собой двух солидных людей из рабочих, которые теперь, так сказать, на закате своей жизни, решились на мужественный шаг — круто изменили свое существование и свой быт. Мы еще обсудим положение вещей у вас, мои дорогие. Обсудим проблему вместе, втроем.
А вот что Ригемур Йельсен не была дома, явилось для меня полной неожиданностью. Часы показывали семь. Время новостей, вечерний час, когда норвежцы обычно торчат у своих телевизоров. Занавески не были задернуты, но и в комнате, и в кухне было темно. Где она, моя Ригемур Йельсен? Чем она занималась именно теперь? Действительно ли направилась в шахматный клуб, как я представлял себе в своих фантазиях? Где находился шахматный клуб? В торговом центре? Или она просто-напросто заглянула в гости к Крыске? Нет. Не может быть после дневного столкновения. Я отбросил эту нелепую в своей основе мысль. Разве такой человек, как Ригемур Йельсен, отступится от своего. Она высказала мнение и не изменит его никогда. Ни при каких обстоятельствах! Ни на каких условиях!
Господи, до чего я глуп! У Ригемур Йельсен же были дети, а, значит, и внуки, и там у них она была желанным гостем. Что делали малыши, завидев бабушку Ригемур Йельсен в шляпке в стиле Робина Гуда? Конечно, прыгали, резвились и кричали от восторга. Кто может сравниться с такой бабушкой? Никто. Нет на свете лучше бабушки, чем Ригемур Йельсен! Моя бабушка тоже не шла ни в какое сравнение с ней. Ригемур Йельсен принадлежала к новому поколению пожилых людей, активных и требовательных. Человеческий тип, подобно Гру. Она заботилась о внуках по-настоящему серьезно. Играла с ними и баловалась с ними, когда они были совсем маленькими, умела найти к ним подход, уважала их и говорила как с равными, когда они становились взрослыми людьми, взрослыми женщинами и взрослыми мужчинами. Она хотела передать им свой жизненный опыт. Не путем скучных наставлений и моральных проповедей, но путем убеждений; но убеждая, она не давила своим авторитетом. Также путем знаний, которые копятся в тебе к концу жизни; отлично, однако, понимая, что времена меняются, и сейчас не то, как было в ее молодости.
Туре и Гюнн Альмос, что с ними? Свет в комнате и свет на кухне. Но ни здесь, ни там не видно людей. Куда они делись, люди-человеки? Занавески в комнате, правда, наполовину задернуты, но диван хорошо обозреваем, на нем нет никого. Синий огонек телевизора тоже не светится. Я был в смятении, не знал, что думать. Может, они молодожены? Может, лежат сейчас в спальне, как раз во время новостей, и занимаются любовью? А почему бы и нет? Мир все равно независимо от них катится под откос, об этом знают все. Посему большой надобности смотреть новости нет. Да, должно быть, так оно и есть. Многое говорит об этом (значит, будем считать фактом действительности), что двое молодых людей лежали обнявшись в спальне и наслаждались прелестями бытия, в то время как большая часть населения страны сидела и вбирала в себя сообщения о политическом расколе и разладе между людьми. Символический любовный ритуал как вызов поджигателям войны и циничным комментаторам. Но можно предположить, однако, и другое: они находятся в подвале и стирают белье. Вместе. «Неплохо, неплохо придумано, в результате тоже может получиться нечто красивое», — подумал я. Сам я иногда спускался в подвал и помогал маме гладить простыни и пододеяльники; вообразить себе здесь в подвале любовные утехи не составляло для меня особого труда. Двое молодых, только что полюбивших друг друга людей стоят и держатся крепко за концы влажной еще простыни, тянут ее на себя, отступая назад, так что она натягивается меж ними. Два любящих тела и простыня, влажная простыня, возможно, как раз та простыня, на которой будет зачат ребенок. Кто знает. Птица аист? Во всяком случае они разглаживают эту простыню, расправляют материю до самых краев, откидываясь как бы назад, один от другого. Но это только игра. Только для того чтобы простыня позже ощущалась гладкой и ровной, когда мокрые от пота тела соприкоснутся с ней, когда произойдет соединение, произойдет на этой простыне, равно как и на других сорока, полученных к свадьбе в подарок, чистых и свежих, с приятным запахом. Любовь чиста. И все, что связано с ней, должно быть чистым.
Я не могу отделаться от этой навязчивой, привидевшейся мне картине. И вместо того чтобы придерживаться систематики в избранном занятии и навестить квартиру направо этажом ниже, в которой проживает некий мужчина по имени Харри Эльстер, проживает в гордом одиночестве, если верить табличке на звонке, я снова направляюсь вниз наискосок к Рагнар и Эллен Лиен. Удивляться нечему. То, что я увидел там вчера вечером не только поразило меня, оно не давало мне покоя, я все думал и думал… Но сегодня меня ожидало другое, не такое страшное, но… Как бы сказать пояснее? Оно успокоило меня и одновременно разочаровало. Во-первых, Рагнар Лиен отсутствовал. Во всяком случае я не видел его. На месте Рагнара Лиена сидела теперь совершенно незнакомая мне женщина. Темные волосы, прическа — конский хвост, немного торчащий кверху. По-спортивному. На диване, как и в прошлый раз, сидела на корточках жертва насилия Эллен. Когда я говорю, что был разочарован, это значит — я хочу показаться более честным человеком, чем есть на самом деле. Потому что, как это ни странно, но мы, люди, любим наблюдать насилие и несчастье. Да. Страшные и необычные события влекут нас неудержимо к себе. Взять хотя бы, например, обычный пожар в городе. Не только Эллинг будет стоять там и взирать на происходящее. Мы желаем видеть ужасное. Мы смотрим во все глаза, как одетые в черное пожарные выносят из огня рыдающих пострадавших. Потерявших все до единой нитки, хотя сами остались в живых. Но для чего? Чтобы начать жизнь с начала? Даже выиграв миллион по лотерейному билету, они не восполнят той утраты, которую пережили в данный момент. Мы хорошо понимаем все, но стоим столбами и не уходим. И еще: разве не правда, когда мимо нас с воем проносится скорая помощь, мы подсознательно надеемся, что страшное несчастье (мужчина прыгнул с четырнадцатого этажа?) фактически произошло недалеко от нас, за углом? Правда, к сожалению, горькая правда. Но положа руку на сердце: сейчас я не желаю, чтобы Эллен Лиен подверглась еще большему насилию. Однако признаюсь: неестественное возбуждение сидело во мне, толкало меня направить телескоп именно сюда, на эту квартиру. Дьявол руководил моими действиями. Я хотел выяснить некоторые, непонятные мне детали в личности Рагнара Лиена.
Но его не было, хотел я этого или не хотел. Только Эллен Лиен и подруга, возможно, сестра. Ну, а где Рагнар? По-видимому, на работе. Патрулирует улицы. Охотится за молодыми угонщиками автомашин, которых он может схватить, сбросить в близлежащую канаву и хорошенько ударить между ног. Грубо и жестоко, естественно; однако это не мои заботы, данная картина не вписывалась в рамки моего проекта. Вот две женщины передо мной! Намного интересней наблюдать. Несмотря на отличное качество моего друга-телескопа, я не мог установить на лице Эллен Лиен следы вчерашних побоев. А если они все же были, что тогда? Я считаю, что она не должна отнекиваться, отпираться, придумывать, будто упала в ванной, поэтому синяки и распухшая губа… Не поможет. Женщину трудно обмануть, ведь она интуитивно чувствует ложь, и любая женщина знает об этой своей интуиции. Нет, Эллен Лиен не была глупой. Уверен. Вероятно, пытается представить происшедшее в комическом свете, тогда другое дело. (Я зашла слишком далеко, Хильде. Действительно далеко. Взяла клочок использованной туалетной бумаги и показала ему да еще рассказала, что доложила всем в кружке кройки и шитья о его сексуальных наклонностях. Не могу сказать, почему я сделала это. Рассказала и все. Вырвалось как-то само по себе.) Ну, а если синяков не было? Что тогда? Все равно расскажет подруге? Рассказывает именно теперь? В данный момент? Если она решилась, тогда можно ожидать, что она рассказывает подробно и серьезно, как на духу, историю своей жизни. Трагическим голосом? Тут подруга узнает всю подноготную. Впервые. Правду из первых рук, так сказать… брошенную ей прямо в лицо. Неплохо. Мне очень хотелось, чтобы у них именно так происходило.