Видение
Шрифт:
Постель соседки была нетронута: очевидно, девушка снова проводила всё время в гостиной либо с друзьями. На памяти Лили было мало случаев, когда та после школы возвращалась сразу в комнату. Обычно в такие дни она либо лежала ничком с болью в животе или со слезами на глазах и опухшим носом. Впрочем, возможно, девушка чаще видела бы соседку, если бы сама денно и нощно не пропадала бы на так называемых «сходках» своей компании и различных курсах.
Лиля прижалась с книгой к окну и стала перелистывать страницы, которые знала чуть ли не наизусть. Вскоре вернулась и соседка. Странно посмотрев на девушку,
Когда луна уже была в зените, Лиля поняла, что стоит последовать примеру соседки, и легла спать. Засыпала она долго, постоянно ворочаясь и отгоняя от себя вопросы, об ответах на которые догадывалась, но которые не желала знать и стремилась забыть.
Однако, несмотря на то что поздно легла, проснулась девушка очень рано. Уже в пять утра Лиля надевала повседневную одежду и, не зная, куда себя деть, от безделья снова принялась перечитывать и тут же мысленно пересказывать себе строки из книги.
К пяти часам вечера, перед ужином, в кабинет с инициалами "Крыльцова Е.В." требовательно постучались.
– Войдите! – не отрываясь от бумаг, отозвалась женщина. Дверь открылась, и на пороге показался солидный с виду мужчина примерно сорока-пятидесяти лет и, не входя внутрь, заявил:
– Мне нужна преемница.
Женщина подняла голову, оглядела его с ног до головы и, мило улыбнувшись, уже открыла рот, чтобы произнести что-то, как вдруг мимо кабинета с дикой бранью пронеслась Лиля, за которой с неприкрытой злобой резво, почти не отставая, промчались три воспитательницы почтенного возраста, явно забывшие о своих больных конечностях и радикулите.
Мужчина, наблюдавший эту картину до тех пор, пока компания не скрылась из виду, оживился и вдруг заявил, что хотел бы посмотреть дело именно этой девушки.
– Нет, что вы, что вы! – испуганно произнесла Крыльцова. – Мы, конечно, были бы… Но только не её!
Поняв, что женщина чуть не проговорила слово «рады», Максим Алексеевич, а это был не кто иной, как он, едва сдержал улыбку. Его друг оказался прав.
– Позвольте, с ней разве что-то не в порядке? – спокойно отозвался он, проходя в кабинет. – Никаких физических отклонений, сколь могу наблюдать, у неё нет, а умственно отсталые, насколько я понял, живут в соседнем корпусе.
– Но этой девушке уже почти семнадцать лет, она скоро станет совершеннолетней и наконец… Кхем. Извините, ради всего святого, но я никак не могу рекомендовать её вам. У нас много чудесных, покладистых девочек. А эта… эта особа опасна и для себя, и для общества.
– Могу я полюбопытствовать, чем же опасна для меня собственная племянница? – уже не скрывая улыбку, поинтересовался мужчина и протянул паспорт. – Я совсем недавно вернулся из сильно затянувшегося путешествия, о коем, если вас заинтересует, с готовностью поведаю впоследствии.
Директриса была бы менее изумлена, если бы стоящий перед ней объявил себя сатаной. Вероятнее всего, в этом случае она даже сочла бы развитие событий вполне закономерным. Но видеть перед собой человека, несомненно, являющегося тем, у чьих инициалов стояла пометка «ПБВ», то есть пропавшего без вести, и понимать, что он избавляет её от всех проблем, преследующих её последние несколько лет, знать, что ребёнок попадёт, очевидно, в хорошие руки, к родственнику… Все преграды для удочерения самой бедовой девушки детдома рухнули в её глазах мгновенно.
– Вот её дело.
С сияющим лицом женщина передала Максиму Алексеевичу туго забитую папку. Помимо общей карты здесь хранились доносы и прошения воспитательниц, детей и даже несколько личных записок представителей органов правопорядка. С весельем, изрядно поразившим Крыльцову, прочитав несколько из них, он протянул взамен все свои документы и задумчиво перелистал ещё пару жалоб, пока директриса проверяла наличие необходимых документов, копаясь в папках с абсолютно всеми бумагами – от кадастровых паспортов недвижимости до флюорографического снимка. Обычно данный процесс протекал вовсе не так быстро, но теперь, окрылённая мыслями о скорейшем освобождении от Лили, женщина нашла всё, что было необходимо, буквально за четверть часа.
– Вы её не позовёте? – недоумённо поинтересовался мужчина, забирая назад лишние документы. – И разве она не вправе решать, отправиться ли ко мне или остаться здесь?
Глаза Крыльцовой таинственно сверкнули, а её губы изобразили вежливую улыбку, тогда как она готова была заплясать от радости на рабочем столе:
– Что вы. Она так хотела попасть в родной дом, что о таких мелочах и говорить-то не стоит. Я пока позабочусь о передаче дела в суд… Органы опеки возражать не будут, в этом я убеждена, но окончательное решение о признании удочерения выносит суд.
– Могу ли я, в таком случае, забрать её до судебного разбирательства? Я прошу об этом исходя из соображений о том, что она, и вполне разумно, может не поверить во внезапное возвращение родственника. У меня, по крайней мере, будет возможность доказать ей свою доброжелательность.
– Разумеется. Сейчас мы её пригласим.
Директриса едва ли не выбежала за дверь и, поймав первую же воспитательницу, сообщила ей счастливую весть. Обе женщины со сдержанными лицами прошли мимо кабинета и, будучи уже шагах в десяти от него, одновременно подпрыгнули на месте с восторженным вскриком. Из невинного любопытства проследивший за ними Максим Алексеевич невольно фыркнул, покачал головой и вновь вернулся к чтению.
Спустя десять минут в кабинет втолкнули Лилю, отчаянно сопротивляющуюся и почти испуганную. Она знала, как к ней относились старшие в приюте, и подозревала, что когда-нибудь они всё же наймут кого-нибудь, чтобы он увёз её и положил конец страданиям администрации детдома, закопав её хладный труп где-нибудь в лесной глуши и присыпав порохом с чёрным перцем. Однако она и представить не могла, что они всерьёз на такое способны. Но вот он стоит и оценивающе смотрит на неё своим пронзительным взглядом… «Наверняка навскидку вычисляет, сколько метров в глубину копать надо и сколько будет весить мешок со мной…» – пронеслось в голове девушки. Пошатнувшись, она медленно сползла в кресло и мёртвой хваткой вцепилась в подлокотники. Признать в этом высоком и явно не слабом мужчине с заинтересованным взглядом, казавшимся её сейчас испытующим, своего «дядю ПБВ» она не могла и скорее поверила бы, что просто какому-то чудаку захотелось, чтобы ему под старость лет было кому стакан воды подать.