Видьмак с Прикарпатья
Шрифт:
Маленький пациент снисходительно посмотрел на свою маму, потом на доктора и промолчал. Психолог понял, что он снова закрылся и надо продолжить сеанс.
– Яша, твоя мама, наверное, не знает про соседа ничего. Может он недавно в село переехал? Как думаешь?
– А откуда я могу знать, когда он переехал. По мне, так он всю жизнь там прожил, дом у него, а не сарай, совсем старый. И ограда ветхая.
Наталья хотела что-то добавить, но Игорь Александрович предостерегающе покачал головой, и она промолчала, а сын продолжал откровенничать:
– И что интересно, у всех в селе много разной живности, и куры, и свиньи, коровы с козами у многих. А у деда Михая только беленький такой ягнёнок, ну, Вы то понимаете.
Мальчик улыбнулся и посмотрел на психолога, который моментально побледнел.
– Игорь Александрович, Вам плохо? – Наталья испуганно посмотрела на доктора, но тот уже пришёл в себя.
– Нет. Всё нормально. – Успокоил он женщину, и уточнил у её сына. – Что, только один ягнёнок в хозяйстве?
– Так он живёт в доме у деда, как котёнок или собачка. Гуляет сам по лесу, и, что интересно, его ни одна собака не трогает. Дед очень добрый, только сильно болеет, я в следующем году снова к нему хочу поехать.
– Яша! У тебя в селе родные бабушка с дедушкой, а ты рвёшься к какому-то чужому деду. – Возмущению Наталии не было предела. – И кто тебе сказал, что в следующем году мы поедем в Розтоки?
Маленький пациент посмотрел в глаза своей маме, улыбнулся загадочной улыбкой и промолчал.
– Игорь Александрович. Но его состояние никак не может быть связано с нашей поездкой в Карпаты. – Наталья смотрела просительно на доктора, и тот понимал, что именно в этой поездке и кроются причины болезни её сына. Об этом говорили и слова матери его пациента и её глаза. – Правда, в детстве мне рассказывали разные истории. И про дорогу домой и про этот сарай тоже.
– Наталья, а давайте оставим Яшу в покое, а Вы мне подробно расскажите все эти небылицы. Может и сыну вашему кто то подобное рассказал, а он поверил.
Глава 6
Страшные истории из детства Яшиной мамы.
Мама маленького пациента задумчиво сидела и молчала, Игорь Александрович с Яшей смотрели на неё, но Наталья не замечала их взглядов. Казалось, что её просто нет в кабинете, что она мысленно путешествует, где то очень и очень далеко.
– Знаете, доктор, а ведь мне рассказывали в детстве, что в этом сарае кто-то живёт. Вот только в эту чушь ни я, ни мои друзья не верили. Вернее не верили не все. Петруша, мой одноклассник и сосед всё порывался доказать, что не только сарай, но и вся дорога к нам домой, является каким-то аттракционом ужасов. Да-да, только он её называл «Дорогой ночных кошмаров». По его утверждению, днём она была обычной, одной из сотен таких же, дорогой. Ночью же, особенно после полуночи, путь домой становился серьёзным испытанием на выдержку и хладнокровие. Нет! Ни он никто другой ничего не видели и не слышали, только рассказы наших пожилых односельчан являлись для него одного источником тихих ночных ужасов.
– Наталья, поверьте, в каждом селе найдётся десяток-другой историй о ночных кошмарах. – Игорю Александровичу стало неинтересно. Не хватало ему ещё этих детских сказок на приёме, тем более что время приёма у Натальи с сыном уже заканчивалось. – Я думаю, что в следующий раз нам с Яшей надо определить источник страха и тогда мы начнём именно с этим источником плотно работать.
– И что самое интересное, так это рассказ Пети, про беленького ягнёнка. – Наталья будто бы и не слышала слов доктора, и продолжала свой рассказ. – Даже не сам рассказ, а именно этот ягнёнок, которого и я видела как то ночью. Шла к себе домой, а я ведь уже говорила, что дом наш стоит на отшибе, в предгорье. И последний отрезок проходит по лесному оврагу. Сначала дорога идёт вниз, а потом вверх. Надо сказать, что темень у нас отменная, ночью идёшь домой на ощупь. Так вот, иду я одна после киносеанса домой…
– А кругом вековые ели и огромные дубы и узкая дорога зигзагами уходит наверх. – Глядя в глаза доктору, продолжил рассказ Яша и добавил – А светлое пятно стало приближаться, и вскоре на близком расстоянии превратилось в вполне обычного маленького ягнёнка. Он мирно шёл по обочине и на ходу щипал травку. Видишь, и ты тоже увидела ягнёнка деда Михая.
– Яша, да не было никогда у нас никакого деда Михая. А ягнёнок мог быть, чьим угодно, хоть из сарайки Парасюков. Что в нём ужасного то?
Игорь их слышал, будто сквозь сон. На него снова плотным покрывалом навалился страх. Он видел недоумённые лица пациента с мамой, потом мелькнуло испуганное лицо Татьяны Александровны, и, наконец, прорезался её голос:
– Игорь Александрович, там уже очередная мама со своим чадом сидят. Что им сказать?
– Извинитесь от моего имени и перенесите сеанс на завтра, на девять утра. Я сам их приму, а Вы, как обычно, приходите к десяти. – Голос доктора был уверенным и добрым. Казалось, что с ним ничего и не произошло. Но сам он знал, страх был рядом. Липкий и плотный, он окутал его, как пот в тридцатиградусную жару. Невольно взглянул на свои руки, они были сухие и холодные. – Яша, думаю, что твоя мама права, и нам надо выслушать её рассказ.
– Вы думаете, что раз Вы – психолог, то всё, что в моей душе творится, знаете? – Голос мальчика дрожал от непонятного гнева. – Загляните-ка лучше себе в душу! Прежде чем исцелять других, исцели себя сам! А ты, мама, если не можешь видеть очевидное, то, хотя бы не будь такой категоричной.
Игорь Александрович вместе с его мамой с удивлением смотрели, как мальчика будто бы кто-то подменил.
– Доктор, он таким никогда ещё не был. Я сама своего сына не узнаю. – Наталья обращалась к доктору, а сама смотрела в глаза сына. Что она там прочитала, и что имела в виду, Игорь так и не понял. Но дальше она стала рассказывать всё более и более откровенно. Вернее даже, не откровенно, а правдиво. – Но ты, сынок, прав в том, что очевидного не видеть нельзя. Знаете, доктор, а ведь Петя был прав, ночью было очень страшно идти домой одной. Всё начиналось возле дома Парасюка. Старые люди рассказывали, что раньше электричества не было и приходилось по вечерам обходиться керосиновой лампой или свечами. А это, скажу я вам, дорогое удовольствие для нищих сельчан. И вот, местный сапожник приноровился работать по вечерам. И где? Возле умершего односельчанина. Стоит, кому то умереть, как наш сапожник тут как тут. Хоронят у нас в селе на третий день. И до похорон в комнате, где стоит гроб с умершим, постоянно горят свечи, много свечей. А надо сказать, что люди в нашем краю верующие. Православная вера в нём сильна, всегда возле умершего с вечера и до утра находятся люди и читают молитвы. А теперь представьте себе, что рядышком сидит сапожник и занимается ремонтом обуви. Долго односельчане терпели это безобразие, но сказать в глаза нарушителю порядка никто так и не осмеливался. Потому что каждый имеет право провести односельчанина в последний путь. И вот старый Парасюк решил проучить земляка. А надо сказать, что жил он тогда один, жена умерла, а дети отделились и построились рядом. И вот однажды слышит наш сапожник новость, что старый Парасюк умер. Схватывает он свой инвентарь сапожницкий и спешит туда. Яша знает, село у нас довольно большое, с одной горы до другой можно дойти лишь часа за три. Поэтому, когда сапожник дошёл до нашей улицы, уже был поздний вечер. Возле умершего сидело пару соседей, и кто-то из его детей. Привычно разложив свой инструмент, сапожник принялся за дело. Один за другим все тихонько вышли из комнаты. И в этот момент у лежащего в гробу Парасюка свесилась рука. Не глядя, сапожник поставил её на место, и продолжал себе спокойно трудиться дальше. Рука снова свесилась из гроба, сапожник опять её положил на место. Возмущённый невозмутимостью земляка, Парасюк начал подыматься из гроба, но не тут-то было, со словами:
– Если ты умер, то лежи в гробу и не мешай другим. – Сапожник не глядя махнул в сторону покойника правой рукой, в которой держал молоток. Больше старый Парасюк не подымался. Спустя какое-то время заглянул в комнату сосед, потом позвал старшего сына и тихонько спросил:
– Слушай, он так и всю ночь проработает, может, пора перестать твоему отцу притворятся?
Сын согласно кивнул головой, подошёл к гробу и наклонился к отцу, побледнел и ошеломлённо выдохнул:
– Так он мёртвый!