Видящая
Шрифт:
Риан взволнованно дышал, не отвечая, и Тайре на секунду вдруг захотелось его ударить.
– Нет, я не верю, – сказал он наконец, когда она уже собиралась сделать это по-настоящему. – Но я надеюсь, что сможешь.
Она задохнулась от гнева и возмущения, подняла ладонь, но Риан перехватил ее руку, прижав к своим губам.
– Сначала выслушай. Потом, если останется желание, будешь бить. – Теплое дыхание ласково коснулось кожи, и Тайра замерла, изо всех сил стараясь не разрыдаться. – Я понимаю, тебе тяжело. Но подумай сейчас не о себе, пожалуйста. О своем отце, для которого ты – смысл
Тайре стало горько, и она открыла рот, чтобы объяснить, но Риан ее перебил, повторив:
– Молчи! Не надо. Подумай о будущем. Да, это жестоко, но ты сможешь иметь еще детей. Одного, двух, трех… Сколько захочешь. Если захочешь, то даже… не со мной. Я дам тебе развод, Тай, и ты уйдешь от меня, если захочешь. Я могу поклясться, что не буду держать, я ни слова тебе не скажу. Только пожалуйста, пожалуйста… выходи за меня.
Риан сказал «выходи за меня», но Тайра понимала, что на самом деле он говорил о другом.
– Ты упомянул отца, – прошептала девушка хрипло, когда ее собеседник замолчал, – и мое будущее. Ты даже Гектора упомянул. Но не упомянул себя. Почему?
– А зачем? – Риан положил руку Тайры себе на грудь и подался вперед, обнимая. – Про меня и так все понятно. Я хочу, чтобы ты жила. Я люблю тебя. И если ты полагаешь, что я легко думаю о… о том, чем – кем – нам предстоит пожертвовать, то ты ошибаешься. Мне больно, Тай.
От неожиданности она замерла, вдруг осознав, что за собственным горем совсем забыла о боли Риана. Она слышала эту боль сейчас в его голосе – от нее в сердце Тайры словно разверзлась бездна, – и осознавала, что не одна. И эта жертва, если она состоится, будет не только ее жертвой.
В этот миг Тайре показалось, что она прозрела.
Нет, она не сможет сказать ему «да», не сможет принести такую жертву всего лишь ради собственной жизни. Никогда себя не простит, если согласится, каждый день будет помнить и мучиться. Нет, лучше смерть. В конце концов, некоторые люди умирают и раньше. А Тайра, если уж говорить откровенно, вообще не должна была выжить.
– Риан… Я не смогу. Понимаешь? Если я соглашусь, то потом все равно не смогу. Это не для меня.
– Тай…
Голос был полон неподдельного горя и безумного страха, но Тайра упрямо помотала головой.
– Прости. Если хочешь, уходи сейчас, чтобы не видеть, как я…
– Я тебя не оставлю, – выдохнул Риан ей в висок, прижался крепче, и ей вдруг показалось, что он плачет. – И мы еще поговорим о твоем решении. Я надеюсь, что ты передумаешь.
Тайра понимала: она должна прогнать Риана, потому что чем раньше он уйдет и начнет жить нормально, без нее, тем лучше. Но сил на это не было. Она только надеялась, что Риан не догадается подключить к уговорам Гектора, ведь отказать ему будет гораздо, гораздо сложнее.
Сердце истекало кровью, билось, как птица в клетке, не в силах ни
Но она сделала свой выбор. И Гектор – тоже. Жаль, что выбрали они совершенно разное.
Перед тем как уснуть, Тайра долго ворочалась в постели, растревоженная прошедшим днем и своим решением. Забавно, но только после того, как она окончательно поставила точку в вопросе с проклятием, вдруг почувствовала, насколько сильно хочет жить. Сидеть на крыльце, обнимая Джека, пить горячий чай, гулять по лесу, слушать пение птиц, собирать травы для микстур… Что угодно, лишь бы жить.
Тайра не заметила, как провалилась в сон. А во сне ей казалось, что кто-то шепчет на ухо искушающие слова, пытаясь сделать так, чтобы она изменила решение. Пытаясь доказать, что пожертвовать своим новорожденным ребенком – это совсем небольшая, даже крошечная цена за ее большую жизнь. Да и разве можно сравнить ее, Тайру, с каким-то новорожденным малышом, живущим на одних инстинктах? Этот ребенок еще и не человек вовсе, так, всего лишь кусок мяса. Зачем она о нем так печется? В конце концов, родит второго. И третьего. И все позабудется, размоется волнами времени, станет блеклым и не важным. Зато она будет жить.
Тайра поморщилась и протестующе рыкнула, переворачиваясь на другой бок и сжимая кулаки. Давным-давно отец рассказывал ей, что в минуту особенно важных душевных терзаний и морального выбора в человеке может просыпаться внутренний голос, который пытается воздействовать на принятие решения, используя низменные устремления.
– Во всех нас сильно то изначальное, что не позволяет нам становиться праведниками. То, из-за чего мы совершаем ошибки. Эгоизм, страх смерти, жажда жизни, гордыня… Все это просыпается в нас, как только мы оказываемся на пороге чего-то важного. Того, что требует всех сил, всего терпения, мужества и смирения. Мы искушаем себя сами, потому что до сих пор помним, как лежали в колыбели с ощущением, будто вокруг нас и вертится мир…
Воспоминания о теплом голосе отца вернули Тайре ясность мыслей, заставили вздохнуть с облегчением и окончательно смириться с собственным решением. Да, умирать будет страшно, но… это не первое «страшно» в ее жизни.
И как только Тайра так подумала, абсолютная чернота перед глазами вдруг сменилась обжигающим глаза огнем, и она замерла, глядя на появившуюся перед ней стену из пламени.
Геенна!
Как и в прошлые разы, от огня отделилась слабая тень, метнулась к Тайре и зависла в двух шагах, чуть покачиваясь, словно на ветру.
– Говори, – вздохнула Тайра, ощущая невероятное облегчение. Слава Защитнице, сон повторился и теперь она все-таки узнает, что хочет сказать эта неупокоенная душа.
Мгновение – и тень, колыхнувшись, исчезла, но почти сразу Тайра ощутила ее позади себя. Только теперь это была вовсе не тень…
Большие мужские ладони легли на плечи, сжали их, не давая обернуться, горячее дыхание пощекотало висок, и незнакомый голос произнес:
– Спасибо.
Тайра сглотнула. Страшно не было, но очень хотелось обернуться, чтобы увидеть, с кем она все-таки разговаривает.