Видящая
Шрифт:
Преодолев искушение просто шарахнуть чем-нибудь принца и поскорее отправиться во дворец, дознаватель мирно предложил:
– А если я охрану приставлю?
Риан задумался на пару мгновений, но все-таки нерешительно кивнул.
Пришлось возвращаться за охранником. Узнав, из-за чего племянник не захотел появиться во дворце, император выделил Гектору одного из своих людей, и еще через несколько минут Дайд наконец отправился во дворец уже вместе с Рианом, оставив возле комнаты Тайры крупного и молчаливого архимага, на лице у которого не отразилось ни единой эмоции, когда его прямиком из шикарного коридора отправили в обычный деревенский
Император по-прежнему был в своем кабинете, пил чай и задумчиво перебирал какие-то документы. Увидев взволнованного племянника, сопровождаемого бледно-зеленым от усталости Гектором, он кивнул на диван напротив и приказал:
– Садитесь.
Принц послушно сел, глядя на Арена с опаской. Гектор опустился на сиденье чуть в отдалении и сразу налил себе чаю в большую чашку, желая притупить чувство голода. Судя по планам его величества, поесть в ближайшее время вряд ли удастся, значит, надо воспользоваться моментом.
– Скажи мне, Риан… – Император откинулся на спинку дивана, сложил руки перед собой и пристально посмотрел на племянника черными глазами почти без белков. – Ты бы хотел жить не как Альго, а как простой человек? Не зависеть от наших обязанностей, не отчитываться передо мной, не быть ничем мне обязанным, жениться без моего одобрения и так далее. Хочешь?
Судя по вытянувшемуся лицу принца, он совершенно ничего не понимал.
– К чему ты это, дядя Арен? – осторожно ответил Риан. – Мало ли чего я хочу. Это ведь невозможно.
– Возможно. Я могу освободить тебя ото всех обязанностей взамен на одну услугу.
Племянник императора побледнел и, сглотнув, уточнил:
– Что же надо сделать, чтобы получить подобное бесценное право полностью распоряжаться собственной жизнью?
Уголки губ его величества дрогнули в понимающей усмешке.
– Взять на себя вину за организацию заговора против меня. А потом умереть. – Услышав это, Риан сначала позеленел, а потом побагровел и уставился на Арена с возмущением. – Не спеши с отказом. Умирать придется не по-настоящему, только на бумаге. Если ты согласишься, завтра его высочество Адриан погибнет во время пожара в Императорском театре. После будет официально объявлено, что именно он возглавил заговор после смерти отца. Взамен ты получишь новые документы, новое имя и право распоряжаться собой. Родовая магия будет заблокирована, иначе ты можешь ненароком выдать себя.
Гектор внимательно следил за лицом Риана: на нем застыло полнейшее ошеломление. Глаза были вытаращены, рот приоткрылся, и оттуда вырвался какой-то странный свистящий звук.
– С-с-с, п-п-ф-ф…
– Что? – вежливо переспросил император, и не подумав засмеяться.
Принц кашлянул.
– Я говорю: зачем это тебе, дядя Арен? Только можно мне услышать правду? Пожалуйста. В конце концов, речь идет о том, чтобы запятнать мое имя преступлением, которого я не совершал. Я хочу знать, ради чего это хотя бы затевается.
Гектор поморщился. Он понимал, что крайне нежелательно посвящать в детали еще и Риана, но не мог не признать справедливости его требования. Император просил о слишком большой услуге, чтобы можно было оставить принца в неведении.
– Не ради чего, а ради кого. Ради Анны.
Выражение лица Риана вновь изменилось. Сначала на нем отразилось непонимание, затем – почти священный ужас.
– Дядя Вольф?! – Император кивнул, и Риан как-то странно булькнул, словно поперхнувшись собственной
– Да. – Арен на мгновение опустил глаза, но Гектор успел заметить, сколько печали в них плескалось. – Пусть он лучше будет героически погибшим, чем предателем.
Лицо принца исказилось, как от боли. Он наклонился, закрыл его руками и, потерев ладонями щеки и глаза, тихо произнес:
– Я согласен. Так лучше. – И еще тише: – Лучше, чтобы предателем был я.
Император вздохнул, перевел тяжелый взгляд на Гектора и приказал:
– Выйди.
Дайд кивнул, встал с дивана и быстрым шагом направился к выходу. Перед тем как шагнуть за порог, он оглянулся и увидел, как Арен опускается перед Рианом на корточки и ласково проводит ладонью по его склоненной голове.
Тайра не знала, сколько прошло времени, да и времени здесь не было. Она не ощущала смены дня и ночи, не уставала, не хотела есть или спать, и все было бы хорошо, если бы она не чувствовала себя так, словно растворяется в той сущности, что ее держала.
Тайра не желала погружаться в чужие воспоминания, но они проносились перед глазами и без ее желания. Меньше всего на свете она хотела испытывать чувства, принадлежащие не ей, но они проникали в нее сами, как вода проникает в почву, напитывали… и отравляли. Потому что сами были отравлены.
Она видела маленького мальчика со славными карими глазами и серьезной улыбкой, который с любопытством вертел в пухленьких руках красивую золотую корону с рубинами. А тот, кто смотрел на него, задыхался от обиды и непонимания. Как же так? Почему он? Он же – младший!
Она видела того же мальчика, чуть повзрослевшего, посреди коридора, ощущала бешеный гнев, наблюдала за огненными плетьми, что хлестали по стенам, едва не раня людей, которые пытались разбежаться в разные стороны, и слышала спокойный детский голос. «Успокойся, братец Аарон!» – говорил мальчик, шагая вперед, и ловкими движениями рук связывал огненные плети, заставляя их сжигать самих себя, а не окружающее пространство. А в сердце плескалась ненависть… Ненависть и страх. Он же младше, младше на целых пятнадцать лет, и уже в восемь так обращается с родовыми заклинаниями, словно не понимает, как это сложно. Словно сам состоит из огня. И ничего, совсем ничего не боится!
Мальчик стал старше. Тайра теперь видела его сидящим за столом в окружении книг и тетрадей. «Что вы будете делать, если Венец достанется вам, Арен?» – раздался чей-то кокетливый голос, и мальчик поднял голову, улыбнулся снисходительно. «Не достанется», – сказал и потерял интерес к говорившему, а Тайра задыхалась от злости, вспоминая пухленькие ручки на поверхности родового артефакта. Уничтожить! Убить! Чтобы никогда ему не досталось то, что принадлежит старшему.
А потом был бальный зал и танцующие, смеющиеся пары. И мальчик, ставший привлекательным мужчиной, но не потерявший ни своей серьезности, ни спокойствия, кружился в танце с молоденькой красивой брюнеткой и смотрел на нее так, что в груди возникало злорадство. Влюбился! Безответно! Дурак! Вот когда старший выбрал себе женщину, она не смогла остаться равнодушной. А эта глядит на младшего наследника с таким выражением лица, будто мечтает убежать из зала. А что, если увеличить ее неприязнь? Чтобы у нее не просто не появилось любви к брату, а чтобы она появилась к нему, Аарону? Ведь это должно его растоптать. Должно!..