Видящая
Шрифт:
Меня передернуло.
– Нет, тетя Тома. Точно нет, я была в больнице.
Тетка почесала голову под бигудюшкой и смерила меня подозрительным взглядом. Явно не поверила. Мне захотелось сказать какую-нибудь пакость, но пришлось сдерживаться. Как бы то ни было, до совершеннолетия она считалась моим опекуном. Пришлось действовать иначе, а то прилипнет и будет выяснять обстоятельства до самого утра.
– Тетя, посмотри на меня и скажи, клюнул бы на меня богатый мужчина?
Хотелось бросить фразу с вызовом, но получилось с горечью.
– Ну, – протянула
Она не преувеличивала, я и была молью: волосы оттенка асфальта, серая радужка глаз. Да и кожа выглядела болезненно-бледной, сероватой.
– Что и требовалось доказать.
– Но, – не преминула она добавить. – То нормальный, а сейчас полно извращенцев.
– Тетя! – возмутилась я.
– Ладно уж, поверю на первый раз, – все же смилостивилась она. – Иди и спи. Завтра в школу. Не забудь справку, иначе прогулы поставят, а меня опять к директору вызовут.
Я кивнула и пошла к себе, мысленно радуясь, что так легко отделалась. И тут же внутренне похолодела. Справки у меня не было, что означало прогулы и нависшую опасность прихода ненормальной работницы из соцслужбы, желающей отобрать меня у Томы и вернуть в интернат. Как бы ни была плоха тетка, но в интернате было еще хуже. Вот только пересилить себя и вернуться к Королеву я тоже не могла. Как вспоминала ужасное черное лицо, так ощущала дрожь отвращения и ужаса.
– Эй, погоди! – окликнула Тома, когда я уже закрывала дверь в свою комнату.
– Что опять? – грубовато ответила ей.
– Не чтокай! – прикрикнула тетка. – Ты, говоришь, богатая сегодня?
– Угу. – Я сразу поняла, куда она клонит.
– Тогда дай тетушке денег на вкусное. Я волновалась, беспокоилась о тебе, ночь не спала, все думала, как ты бедняжка одна в больнице.
Глаза тетки заблестели от предвкушения, пальцы скрючились, приготовившись сжимать хрустящие купюры. Тома не пила, не принимала наркотики, она была патологической сладкоежкой и тратила все сбережения на торты и конфеты.
– Хорошо, немного дам, – ответила я.
Если не поделюсь, она заберет все. И тогда мне придется ходить в одежде дочери Королева. Фу!
Тома не была мне кровной родственницей. Но когда мама умерла, а меня забрали в интернат, именно она вызволила никому не нужную восьмилетнюю малышку из этого страшного места. Как и откуда она появилась, тетка не говорила, упоминала лишь о том, что выполняла волю покойной. Вначале я допытывалась, а потом отстала, не хочет говорить и не нужно.
У Томы была специфическая мораль: меня она за личность не считала, любила поизмываться, периодически спускала на сладкое мое пособие и свою зарплату, забывала купить самое необходимое. Но если кто-то другой желал причинить мне вред, превращалась в орудие мести и не успокаивалась до тех пор, пока виновник не приползал на коленях, прося прощение.
Отдав часть денег, я все-таки закрыла дверь в свою комнату. Моментально накатила такая сильная усталость, что даже думать было тяжело. Как ни побуждала себя сходить в душ, не сумела. Только скинула чужую одежду и завалилась
Разбудил меня голос: грубый, крикливый, но, главное, знакомый. Тома проснулась и теперь громогласно вспоминала, куда она могла подевать помаду. Слушать ее завывания я не стала, но вставать пришлось: школу никто не отменял. За ночь произошедшие страсти не то чтобы забылись, но воспринимались спокойнее. Странное ощущение, будто все это случилось не со мной.
Наскоро помывшись, я собрала сумку, оделась и выбежала на улицу. Автобус пришел с опозданием.
– Здравствуй, Лиза, – водитель поздоровался со мной как со старой знакомой. – Где пропадала?
– Да приболела слегка, – я решила не углубляться в подробности.
– Понятно, – протянул он. – Сейчас погоним, а то, гляжу, припозднился сегодня, потому беги быстрее, усаживайся. Твое любимое не занято.
Смешно. За все шесть лет пока я училась в профильной экономико-математической школе, автобус ни разу не был полон даже наполовину. Первые три года со мной ездил старшеклассник, следующие – паренек из началки. Остальных учеников школы привозили личные водители на дорогих авто.
Обучение оплатила мама перед смертью, видно, хотела, чтобы дочь выбилась в люди. Но, честное слово, лучше бы ограничилась обычной. Обидное прозвище «бомжара» до сих пор вызывало во мне желание вцепиться в аккуратно уложенные волосенки одноклассниц. Однако приходилось терпеть, ведь нарушение дисциплины моментально привело бы к отчислению. А, значит, мамины труды были бы напрасными.
Выйдя из автобуса, я надвинула капюшон пониже и ни на кого не смотря преодолела школьный двор. Первым уроком числилась ненавистная литература. Не повезло, попала прямо в лапы к Шипигиной.
Несносная литераторша приказала сдать доклад, а я только голову все ниже и ниже опускала. Чего нет, того нет. На вялую попытку откреститься пребыванием в больнице, Шипигина велела отправляться к директору. Пришлось мне выматываться из класса.
Мысленно успокаивая себя тем, что все могло быть гораздо хуже, я не заметила входящих. Ими оказались приснопамятный Макаров, тут же обливший меня презрением с головы до ног, что, впрочем, никак не отразилось на моем самочувствии. Чувство к Илье умерло на той аллее. И Эльвирка.
Покраснев как рак, я решила бежать, да Элька поймала. Схватила за рукав и потащила прочь. Только я хотела вырваться, как вдруг увидела на голове у подруги рожки, а еще волосы, которые по непонятной причине из русых превратились в зеленые.
– Элька! – не веря глазам своим, прошептала я. – Эльвира…
Подруга резко остановилась и повернулась ко мне лицом.
– Ну что, Эльвира! – возмущенно воскликнула она. – Я чуть от беспокойства не умерла! Приехала, а тебя нет, и никто не знает, где ты!