Видящий 2
Шрифт:
Волну бешенства подавляю с трудом, источник опять начинает наливаться дурной силой, но убивать Гришку сейчас - явно преждевременно. Ничего, дождусь я своего грузовика с конфетами.
– А во-вторых?
Занятый догадкой, я упустил нить разговора, так что переспрашиваю:
– Что, во-вторых?
– Ты сказал, что, во-первых, давно не виделись, а во-вторых? И далее по пунктам?
– Во-вторых?
– реально туплю, но получается даже лучше, чем если бы притворялся, - А! Понял! Просто я давно переезд задумал, а теперь,
Про планы и связи, образовавшиеся в столице, не упоминаю. Стереотипы сильны, и с точки зрения сорокапятилетнего мужчины я всего лишь наслаждался праздником с первых мест. Недостаток молодости, когда редко кто принимает всерьёз, в данном случае оборачивается преимуществом.
– Ну, что ж, самостоятельный и догадливый, хотел послужить Родине - получай первое задание, - и сует мне в руки какую-то папку, - В Питер ты удачно собрался. Там есть мой адрес, устроишься - навести. Если нужна будет помощь - тоже обращайся. Все понятно?
– А что здесь?
– трясу полученными бумагами.
– Открой, посмотри!
– ехидно ухмыляется гвардеец.
Следую совету.
Да, вашу ж мать!
Первым листом в папке лежит приказ о зачислении Васина Егора Николаевича в десятый класс Первой Петербургской общеобразовательной гимназии.
Интерлюдия.
Капитан Рогов уже пять минут стоял в коридоре управления и пялился на врученный кадровиком под роспись приказ. Несмотря на частые подначки коллег, умом Василий был не обижен, а читать начал еще в пять лет, так что проблем по этой части никаких не имел, но содержимое именно этого листа бумаги отказывалось укладываться в его коротко стриженой голове.
"...вывести за штат действующей оперативной группы... явиться в учебный центр для дальнейшего прохождения службы... в должности куратора и сопровождающего..."
– Коляныч, что х...ня?
– ворвался он, размахивая приказом, в кабинет майора Светлова.
– Капитан Рогов, смирно!!! Три шага назад!
Словно напоровшись на невидимую стену, капитан демонстративно промаршировал в центр кабинета начальника и вытянулся согласно распоряжению.
– Господин майор, разрешите обратиться!
– строго по уставу гаркнул он.
– Садись, разговор будет непростой, - тяжело вздохнув, перешел на нормальный тон начальник, - Приказ получил?
– Так точно, господин майор!
– Рогов продолжал стоять по стойке смирно.
– Обиделся что ли?
– Никак нет, господин майор!
– упрямо талдычил капитан, игнорируя предложенный стул.
– Обиделся! Впрочем, понимаю, сам в недоумении. Короче, Василий, медики на тебя бумагу накатали, дескать, к оперативной работе ты абсолютно непригоден.
– Да я же!!! Медкомиссия же только что была, года не прошло! Геннадий Николаевич, это же х...ня полная!
– отмер капитан, поняв, что руководитель не имеет к приказу никакого отношения.
– В кои-то веки с тобой согласен, именно она, и именно полная! Я, как мог, сопротивлялся, но где-то у них на тебя зуб наточен. Все, что удалось - это временно перевести тебя в учебку с сохранением содержания.
– Да что мне там делать-то?! Бумажки по полочкам раскладывать? Я ж там через неделю свихнусь!
– А ты постарайся не свихнуться!!! Потому что я кучу нервов убил, организовывая этот перевод! Тебя вообще комиссовать по полной хотели, вылетел бы на улицу и прости-прощай служба!
Василий глядел на начальника совершенно убитым взглядом - к гражданской жизни он был абсолютно неприспособлен.
– И что мне теперь делать?
– Да что ты как маленький-то?!! Бери бутылку и дуй к лечилам, разбирайся, что они там нашли. Если они свою писульку отзовут - вернешься в группу. Ну, а если не разберешься - значит, будешь в учебке работать. Тоже, между прочим, не худшее место службы. Ты все понял?
– Понял, господин майор!
– А раз понял, то шагом марш из кабинета! Месяц на твое место никого брать не буду, в сентябре новая медкомиссия будет, до нее чтоб разобрался!
– Так точно, Геннадий Николаевич!
– слегка повеселев, капитан покинул кабинет Светлова и отправился напрямую в магазин, идти к Доку без подношения было бесполезно.
– Вася! Ты читать умеешь? Э-пи-леп-си-я!!!
– Док! Ты ж нормальный человек, ты меня лично шил три раза! Какая к х..м эпилепсия! Да я слов-то таких длинных в жизни не знал, а ты мне в карту эту дрянь пишешь!
– Не-е-ет, Василь! Это не я тебе пишу! Это тебе столичные справочку выписали! Ты, милый друг, какого хрена собачьего, там на земельку прилечь умудрился, да так, что тебя потом в больничке неделю держали, а?
– обычно интеллигентно выражавшийся доктор Павлинкин после совместно распитого коньяка слегка ослабил контроль за языком.
– Вот, ... щенок! Отомстил, сучий потрох! Так и знал, что с ним одни проблемы будут!
– начал ругаться Рогов.
– Это ты про бегунка своего?
– Про него, родимого! Про кого ж еще?! Эх!.. Док, ты же свой! Скажи, что мне делать, а?
– В общем, Василь, там история такая: Муромский, это главный у питерских по медицине, сначала считал, что все так и было, как ты рассказываешь. Похвалился, что запросто подвиги этого мальчишки повторит, а дошло до дела - и что-то не срослось у него. То ли дара не хватает, то ли мозгов. Мне коллеги столичные рассказали, что обоср... опозорился он там перед Милославским по полной. Вот, на радостях, и влепил тебе диагноз в карту.
– Вот, ... ушлепок!
– ругать столичное начальство было приятно, но бессмысленно, вписанный диагноз от этого не менялся.
– Слабо сказано, его там в управлении все тихо ненавидят, надеялись, что после такого слетит, но как-то вывернулся. Пить еще будешь?
– неожиданно перешел к насущному Юрий Алексеевич.
– Мы ж допили уже все?
– кивнул на пустую бутылку из-под коньяка Рогов.
– У меня спирт есть.
– Наливай!
В процедурной, приспособленной под нужды народа в лице Рогова и Павлинкина, отчетливо запахло чистым этанолом.