Вихрь неизбежности
Шрифт:
«Хотелось бы знать» — подумал Хрусталёв и бодренько так ответил:
— Привет от аномалии! Что бы ни было, оно движется к нам.
— Вселенная откликнулась, — предположил Фиримин. — Почуяв неладное.
— Ого, а шакрены, оказывается, умеют шутить, — хмыкнул Егор.
Учёный возмущённо уставился на инженера.
— Я - серьёзно…
— Слева по борту, — вскоре засёк Хрусталёв. — Очень близко.
Неопознанный объект приблизился и двинулся вдоль катера, намереваясь его обойти.
— У этой
— Не стоит, — предостерёг шакрен.
Егор с сомнением покосился на Фиримина.
«А с виду мужик как мужик…».
И пробубнил:
— Как с вами самрай-шаками тяжело.
Фиримин нахмурился.
— Ладно. Тащи на борт…
«Что ни попадя».
— Вот теперь вижу — наш человек! — ухмыльнулся инженер.
— Я - шакрен!
Егор обрадовался и втянул неизвестную штуку в трюм, лихо управляя бортовыми захватами.
— Интересно, что за фиговина…
— Я первый!..
Исследователи наперегонки ринулись в нижний отсек и затормозили там в замешательстве перед неведомой штуковиной. По виду это отдалённо напоминало спасательную капсулу, только чересчур маленькую. Шишковидное нечто преспокойно стояло в круге защитного поля и помигивало огоньками.
— Что же там внутри? — пробормотал Фиримин.
Егор почесал затылок, обошёл загадочный предмет и потёр переносицу. В результате этого таинственного ритуала, который шакрен неоднократно тщился разгадать, инженера осенило:
— Кажется… Это же миди-кип [1] ! Я знаю, что там!
Невзирая на запоздалые протесты учёного, моментом отключил защитное поле и очутился возле миди-кипа…
— Нет!
И его вскрыл.
— А сканер на что? — досадливо проворчал шакрен.
— Поздно, — сообщил инженер, убирая в сторону крышку.
Под ней оказался изоляционный слой — плотная рифлёная оболочка с синими прожилками.
— Кокон, — определил инженер.
Фиримин заинтересовано моргнул, отложил сканер и подошёл. Едва Хрусталёв дотронулся до поперечной складки, как она разошлась подобно застёжке молнии, и кокон раскрылся.
1
Миди-кип* или кип — контейнер с жизнеобеспечением, предназначенный для транспортировки коконов с детёнышами линдри в космосе.
— Органическая прослойка… — начал учёный и удивлённо осёкся.
В мягком углублении миди-кипа спал младенец, смешно посапывая, и улыбаясь во сне.
— Вот так! Вместо аномалии, у нас чудо-ребёнок? — хохотнул инженер, тихонько, чтобы не разбудить найдёныша.
— Появление одинокого ребёнка в ореоле туманности уже само по себе аномалия, —
— Вряд ли. Обычное дело. Скорей всего, где-то неподалёку прошло линдрийское судно. И совсем недавно.
— А причём здесь линдри, — недоумевал Фиримин, — и маленький землянин?
— Он таковым лишь выглядит, — улыбнулся Егор. — Тебе ли не знать?
Фиримин присмотрелся к младенцу… Тонкая синяя, немного размытая линия проходила через подбородок, нос и лоб малыша, разделяя лицо как бы на две половинки, и терялась в золотистом пушке на макушке… Знак новорожденного линдри. Исчезнет, когда ребёнку исполнится цикл, а через много лет снова появится, предупреждая о первом окукливании.
— И то верно. Чего это землянину делать в линдрийском коконе.
— Чем-то запахло, — скривился Хрусталёв. — Фу-у!
— Им? — шакрен указал на младенца.
— Едва ли, — Егор присел на корточки рядом с миди-кипом. — Ребятёнок же в ана-подгузнике… Хотя… Чем это его намазали?
Инженер пристально изучил ребёнка, покрытого слоем пахучей мази — какого-то питательного субстрата. И сладковатый запах постепенно расползался по трюму. А к тельцу младенца крепились присоски, подведённые трубчатыми волокнами…
— Похоже, мальца порядочно оснастили.
Фиримин присел рядом, притерпевшись к запаху.
— И кто ты у нас? — Егор протянул руку, но вдруг заколебался. — Знаешь, Фир, думаю, не стоит трогать ана-подгузник. И так видно, что мальчик, вроде бы…
Шакрен только пожал плечами. Ему не нравилось, когда сокращали его имя.
— Или нет… Но, кажись, таки парень… А ты в этом понимаешь?
— Ясно одно — оно не вея, — Фиримин еле сдержал улыбку. — Я уверен. Поскольку сам родитель.
— Вот так? Гм… Раз опыт размножения у тебя имеется… — задумчиво протянул инженер. — Неужто разбираешься и в последствиях?
— Немного… Когда заканчивается период кормления, сари-шак передают старшему рода.
— Но это — линдри и, вероятно, мальчик… Постой! У него тут голо-метрика!
Востроглазый Егор заприметил треугольную коробочку на предплечье ребёнка и осторожно её коснулся. Над колыбелькой миди-кипа возникла голограмма. Значки, символы, буквы… И поскольку учёные регулярно прививались сывороткой перевода, то без труда прочли:
— «РуМаартан».
— Так его зовут? — неуверенно предположил шакрен.
— Да, по ходу это имя, — подтвердил землянин. — Почти как Мартин, по-нашему. И точно мальчик!
— Здесь ещё цифры, — отметил Фиримин.
— Дата. И не сегодняшняя. Скорей всего… Дата рождения! Ему не больше фазы. Довольно крепкий на вид!.. Имя, дата… Это всё-таки хорошо, но…
— В каком смысле? — шакрен недоумённо приподнял брови, исказив налобный узор.
«Что хорошего в потере ребёнка?»