Вик Разрушитель 3
Шрифт:
— Затолкать в мясорубку локальных войн? — нахмурился Георгий.
— Если он наденет погоны офицера русской армии — более чем возможно. В ином случае может и отказаться, — пожал плечами собеседник. — А ты не рассматривал вариант, что государь может предложить Викентию место в охране у кого-то из своих родственников? Весьма неплохая карьера…
— Стать дворцовым псом? — презрительно сморщился Мамонов. — Позволь мне усомниться. В нем кровь князей и отчаянных первопроходцев. Не забывай, кто такие Мамоновы. У них хватило смелости пойти в Сибирь, пройти огромные расстояния от Енисея до крайних пределов и не сломаться, подчинить себе слабых, создать союз с достойными. Рано или поздно
— Жора, все это лишь красивые слова, не имеющие никакого отношения к нынешней ситуации, — Булгаков наклонился вперед, стул с жалобным скрипом отозвался на его движение. — А она такова: не пытайся сейчас вмешиваться в жизнь своего сына. Он находится под нашей опекой и будет там до своего совершеннолетия. Вообще не понимаю, что ты так разволновался. Через три года он официально войдет в твою семью.
— Если войдет, — с нажимом произнес Георгий. — Ключевое слово «если», Олег. Я пятнадцать лет искал своего сына, а нынешние законы мешают мне доказать родство. Или ты, брат мой, ждешь от меня некое предложение, которое поможет нам всем прийти к соглашению?
— А у тебя оно есть? — Булгаков поднял руку, и возле стола мгновенно возник официант в идеальной униформе ресторанного служки. — Жора, позволь тебя угостить кофе. Излишне увлекаться минеральной как-то несолидно.
— Позволяю, — суховато бросил Мамонов.
— Два кофе, — не поворачивая головы, бросил Булгаков. — Сахар не бросать, положить отдельно.
— Сию минуту…
— Насчет предложения… Я не могу его дать, потому что ожидаю твоего решения. Хочешь ли ты взять что-нибудь у меня взамен на передачу права опекунства?
— Ого, ловкий маневр, — поощрительно улыбнулся Олег Семенович. — Я даже не знаю, был ли прецедент в истории. Надо поинтересоваться…
— Не стоит, — Георгий вытянул руку в сторону. — Я могу тебе сказать: был.
В его ладонь легла тонкая кожаная папка, которую преподнес один из адвокатов, сидевших за спиной. Георгий раскрыл ее, бегло пробежал глазами, хотя назубок знал, что там написано, и передал Булгакову.
— Было такое дело, когда еще Попечительский совет не взял на себя столь обременительное право решать за детей, попавших в приюты, и за сирот, кто будет их новыми родителями или опекунами. До середины двадцатого века довольно часто аристократические роды передавали право опекунства по каким-то личным причинам. Как видишь, я попросил своих адвокатов выбрать только самые известные случаи. Князья Пожарские, к примеру, в 1915 году взяли под опеку несколько детей из мелкопоместных дворянских семей: Полозовых, Бобровых, Немчиновых. А потом передали часть из них Бельским, Лопухиным, Воронецким. Это самый известный случай, о котором благополучно забыли. Только архивы-то помнят. И ничего, по обоюдному договору все прошло гладко, никто не остался недовольным.
— Ваши люди хорошо поработали, — покивал Олег Семенович, глядя на чашку из тончайшего фарфора, поставленную перед ним официантом. Из нее нестерпимо благоухало насыщенным орехов-шоколадным ароматом с примесью апельсина. — Хм, «Бурбон Сантос»! Ты попробуй, Жора! Это же песня, а не кофе!
Мамонов сделал легкий глоток. Кофе как кофе. Может, в иной ситуации он бы и восхитился несравненным запахом напитка, взросшего и изготовленного на далекой Кубе, но сейчас перед ним стояли иные заботы. Не до восторгов. Ему стало ясно, что Булгаковы не пойдут на компромисс только из-за желания досадить (любой аристократ, в первую очередь, ищет выгоду для себя, а уж потом договаривается о дружбе) «золотому тойону», а потом — у них союз с Мстиславскими. Но такой… на тоненького. Император может и осерчать, позволь себе князь
— Я хочу услышать твое мнение, — сказал Георгий, опустошив чашку. Что делать, если собеседник полностью увлекся кофе и чтением интересного документа.
— Не могу пойти против законов, принятых Кабинетом и Думным Советом, — вздохнул Булгаков. — А ты поговори с императрицей, Жора. Не будет она против — мы сядем рядком и поговорим ладком. Поверь, я всей душой болею за Викентия. История его жизни настолько трагична, так и увлекательна для бульварных романистов. Пусть у него все сложится хорошо, да?
— Как скажешь, — холодно ответил Мамонов. Он уже понял, что император не поставил в известность князя Булгакова о своих переговорах с Георгием. Значит, всерьез готов обсуждать только с ним предложение, донесенное через полковника Кольцова? — Мы, получается, не договорились?
— Извини, брат мой, — развел руками Олег Семенович без намека на улыбку. — Закон нарушать нельзя. Начнем мы с тобой за спиной других договариваться, иные задумаются. Мой совет, найди возможность съездить в Зарядье, в неофициальной обстановке донеси свою просьбу Ее Величеству или государю. Они тоже люди, сострадание им не чуждо.
— Что ж… — задумчиво проговорил Георгий, и не окончив фразы, поднялся на ноги.
Булгаков, как будто ожидавший этого, в унисон повторил движение ленского князя и протянул руку на прощание. Мамонов крепко пожал ее, и Олег Семенович вдруг заметил довольный взгляд, промелькнувший в темно-серых глазах собеседника. Впрочем, исчезнувший как высверк молнии на ночном небе — и насторожился. Что-то он сделал не так, что позволило Мамонову получить некую информацию.
На крыльце они кивнули друг другу и разошлись в разные стороны, сопровождаемые телохранителями. Булгакова ожидал небольшой кортеж из трех автомобилей, а Георгий обошелся лишь одним для прикрытия. Сейчас он находился в своеобразном «вне игры», и бояться кого-либо причин не находил. Дал понять Булгакову, что разочарован переговорами, пусть успокоится.
— Почему вы, княже, не позволили нам провести атаку? — спросил один из адвокатов, севших рядом с ним на заднее сиденье. Второй уместился рядом с водителем, но в разговор не вступал, даже не повернул голову. — Налицо грубые нарушения в правилах опеки, за которые легко можно потребовать отстранения всех участников от оной.
— Я передумал, — спокойно пояснил Георгий. — В какой-то момент понял, что наши доводы слабы. Зайдем с другой стороны.
2
Сегодня я провел половину дня в архиве, тщательно выискивая в бесконечных пыльных книгах хоть какие-то сведения о превращении антимагических потоков в кинетическую энергию. По сути, тако оно и было. Я начал оперировать некими физическими возможностями энергии, и как еще иначе назвать ее, не додумался. Значит, нужно как следует проштудировать учебники физики, особенно те ее разделы, где говорится об энергии.
Я хорошо запомнил слова одного британского ученого, по совместительству еще и алхимика, жившего в начале двадцатого века. В своем трактате «Что такое антимагия в современном понимании чародейского искусства», который, к моему изумлению, где-то откопал Радомир Званович, он прямо писал: «антимагия не подразумевает отсутствие магии, она является неким отрицателем магических возможностей, собирателем энергии и преобразователем ее в обычную физическую величину, не приносящей вреда человеку, на которого она направлена… и в то же время уверенно противодействует всяким магическим проявлениям, защищая своего носителя, возбуждая в нем Искру, что является невероятным феноменом в искусстве чародейства».