Викинг. Бог возмездия
Шрифт:
– Хорошо, – проговорил Улаф, который жевал свою бороду, задумчиво кивая самому себе. – Проклятый туман начинает рассеиваться.
Но, прежде чем кто-то из них успел ответить, на пороге зала появился какой-то человек. Свет падал на него со спины, и лицо оставалось в тени, но Сигурд понял, что это Солмунд – по бронзовой броши, скреплявшей плащ: два конца разломанного кольца, изображавшие корму и нос корабля.
– Улаф! Ты здесь, Улаф? – Голос капитана «Олененка» прозвучал напряженно, и Сигурд положил руку на
– Я здесь, приятель. Что случилось? – прорычал Улаф, поднес кружку к губам и осушил ее.
– Тебе лучше пойти со мной и посмотреть самому, – ответил Солмунд, повернулся и исчез так же быстро, как появился.
Сигурд и все остальные поспешили за Улафом и вышли наружу, щурясь от яркого утреннего света, заливавшего холм и дома вокруг него и отражавшегося от ровной поверхности моря к югу и востоку.
– Люди Бифлинди, – буквально выплюнул Свейн, и Сигурд почувствовал, как внутри у него все сжимается от мысли о предстоящем насилии.
– Бьюсь об заклад, они явились, чтобы успокоить бурю, – сказал Улаф, когда они направились в сторону чужаков, которые уже разговаривали с ярлом Харальдом и Асготом.
Показательным было то, что Харальд не пригласил их в свой дом, что будет принято конунгом Гормом как оскорбление. Впрочем, время для подобных любезностей прошло.
– Эти люди принесли послание из Авальдснеса, Улаф, – сказал Харальд, не поворачиваясь к тем, кто к ним подошел. – Они говорят, что конунг потрясен жестоким испытанием, которое выпало на нашу долю вчера в проливе.
Улаф что-то пробормотал. Один из людей Горма повернулся и с уважением ему кивнул, потому что Улафа знали все.
– Сердце конунга разбито из-за гибели его подданных из Скуденесхавна и сыновей ярла Харальда, Зигмунда и Торварда, хотя он с радостью узнал, что Сорли сумел спастись, спрыгнув за борт.
– Задница Фригг! – вскричал Сорли, взглянув на Улафа, но Харальд не позволил ему продолжать, подняв вверх руку.
Он держался так, будто не получил никаких ранений накануне и не собирался показывать слабость перед людьми Бифлинди.
Возможно, посланец конунга пришел для разговора, но одет он был для сражения, в бринью и шлем, а лицо со светлой бородой раскраснелось под взглядами мужчин и женщин, и даже детей Скуденесхавна, собравшихся вокруг него и его смущенного спутника.
– Конунга удивило то, что произошло вчера, не меньше вашего, ярл Харальд, – заверил посланник, который повернулся, взглянул на Улафа, и снова на Харальда. – Двоих из его капитанов подкупил мятежник Рандвер, и мы не знали, что они атакуют ваши корабли, пока не стало слишком поздно.
– Слишком поздно? – вскричал Улаф. – Мы сражались с вонючими псами до тех пор, пока не затупились наши клинки, однако конунг все равно не пришел к нам на помощь!
– Мы обменивались стрелами с другими кораблями ярла Рандвера, –
Не вызывало сомнений, что его спутнику не поручали ничего говорить; он был здесь, чтобы принять на себя ярость, направленную на них, на случай, если посланник испугается и проглотит язык.
– Конунг посчитал разумным сначала разобраться с угрозой в свой адрес, поскольку вряд ли он смог бы вам помочь, если б его нашпиговали стрелами, – тем не менее вмешался он. – По правде говоря, мы были удивлены, когда увидели, что вы терпите поражение. Мы полагали, что вы сумеете продержаться дольше и дадите нам возможность отправить к вам на выручку наши корабли.
Он прекрасно понимал, что ступил на тонкий лед. Такое поведение говорило о том, что он храбрый человек, и это, возможно, спасло ему жизнь.
– Дерьмо, – заявил Улаф.
– Мои воины отправились в чертоги Одина, а предатели живут и дышат, – сказал Харальд.
Посланцы Бифлинди не поняли, кого он имел в виду, – конунга, ярла Рандвера или двух капитанов, которые, по словам Бифлинди, продались Рандверу.
– Вы говорите, что конунг не нарушил клятву верности, которую мы ему принесли. Однако эта клятва лишила меня двух кораблей и множества воинов.
Несмотря на сомнение, что ему удастся покинуть Скуденесхавн живым, посланник Бифлинди был достаточно умен, чтобы признать правоту Харальда, и с мрачным видом кивнул.
– Конунг готов заплатить за вашу верность… и мужество, которое вы вчера показали, – сказал он, кивнув в сторону моря. – Вы получите рог серебра за каждого погибшего воина, и два корабля, принадлежащих конунгу.
Харальд пропустил бороду между большим и указательным пальцами и посмотрел на посланника, как ястреб на мышь.
– Более того, он отправил серебро предателю Рандверу, – продолжал тот, – чтобы выкупить тела ваших людей. Конунг приглашает вас в Авальдснес, чтобы вы могли получить вергельд, услышать из его уст, что он дарит вам корабли, и забрать ваших погибших героев, чтобы вы могли вернуть их родным и оказать им почести, которые они заслужили.
Его слова обрадовали некоторых из собравшихся на берегу вдов, и они перестали поносить посланника, который продолжал:
– Вы также снова принесете друг другу клятвы верности, чтобы между вами не осталось непонимания. А затем составите план, как покончить с ярлом Рандвером. Предателя нужно убить до того, как он сумел развить свой успех.
– Это мерзко пахнет, – сказал воин по имени Асбьёрн.
Он не участвовал в сражении накануне, потому что из-за какой-то болезни его правая рука превратилась в клешню. И, хотя неплохо сражался левой, он не мог держать щит и потому был бесполезен для «стены щитов».