Викинг. Бог возмездия
Шрифт:
– Твоим героем был Слагфид, но его тело лежит на скамье в моем медовом зале, чтобы мои люди могли на него посмотреть, хотя сомневаюсь, что сейчас ты узнал бы его, – сказал Горм. – Мой годи захотел выколоть ему глаза, чтобы он не смог увидеть чертоги погибших героев, однако я ему не позволил. Слагфид был великим воином. – Конунг наклонился и сплюнул на землю, усыпанную сосновыми иголками. – Но твои сыновья такой чести не удостоились.
– Ты – ничтожество, лишенное члена! – завопил Сорли, от которого исходили волны ярости, подобные дыму погребального костра.
Внутри
Однако ярл Харальд напоминал скалу, холодную и равнодушную; он не собирался доставлять удовольствие врагу, реагируя на его слова.
– Мой герой против твоего, клятвопреступник, – повторил он.
Конунг Горм похлопал лошадку рукой в браслетах, обдумывая предложение Харальда, и Сигурд заметил, что среди серых колец его бриньи сверкает несколько золотых.
– Почему бы и нет! – объявил конунг. – Мой отец любил повторять, что нельзя спешить с хорошим пиром. Пусть выйдет твой герой, и я назначу своего.
– Отец, – заговорил Сорли, – я требую этого права, как твой старший сын.
Ярл Харальд повернулся к Сорли, и улыбка, промелькнувшая в его бороде, напомнила Сигурду прежние времена.
– Нет, сын мой. Ты – хороший воин, но тебе еще есть чему учиться.
С этими словами Харальд вытащил булавку из серебряной броши на правом плече и снял голубой плащ, позволив ему упасть на землю. Затем отдал тяжелую брошь Сигурду, подмигнул ему, повернулся, подняв вверх копье и щит, и, сделав шаг вперед, громко спросил:
– И кого я должен убить?
Его люди громко приветствовали своего ярла и принялись выкрикивать проклятия в адрес тех, кто стоял перед ними.
Это было серьезное оскорбление со стороны Харальда, потому что все в Скуденесхавне знали, кто является первым бойцом конунга, и произнесенные Харальдом пять слов поставили под сомнение его репутацию.
Тэны Горма принялись стучать копьями, мечами и топорами по щитам и скандировать:
– Молдоф! Молдоф!
Воин вышел из строя и направился к ярлу Харальду, поворачивая голову из стороны в сторону, чтобы размять мышцы шеи.
– Сиськи Фригг, я бы не пригласил этого урода к себе домой на ужин, – проворчал Асбьёрн.
Все согласно забормотали, потому что Молдоф был огромен, под стать погибшему отцу Свейна Стирбьёрну. Одно дело – знать о репутации воина и даже видеть, как он расправляется с общими врагами, и совсем другое – увидеть его во плоти, понимая, что он стал твоим противником.
– Он всего на голову выше Харальда – сказал кто-то.
«И совсем немного шире в плечах», – подумал Сигурд.
– Но сильно уродливее, – добавил Орн Клювонос, что из его уст означало немало.
Харальд наставил свое громадное копье на Молдофа.
– Твой бык будет визжать так громко, что разбудит наших дедов, когда я выпущу ему кишки, – сказал он. – Однако он гораздо меньше, чем мне помнится. Неужели ты его совсем не кормишь, Горм?
Молдоф злобно ухмыльнулся. Не вызывало сомнений, что за свою жизнь он выслушал немало самых разных оскорблений. То, что он все еще был жив, чтобы насладиться ими, означало, что они стали последними словами в жизни его противников.
– Я помочился на трупы твоих сыновей, – сказал Молдоф Харальду с равнодушным выражением на лице – насколько такое возможно при его уродстве, – и это оскорбление было самым страшным, какое один человек может произнести в адрес другого.
– Когда Молдоф убьет тебя, ярл Харальд, – заявил Горм, буквально выплюнув слово «ярл», – мои люди прикончат твоих. А потом расправятся с сыновьями. – Он посмотрел на Сигурда, и тот почувствовал, как его глаза наполнил обжигающий, точно яд, огонь. – А ты вырос, мальчик, – продолжил конунг. – Но ты не такой красавчик, как твой брат.
– Я убью тебя, червяк, – прорычал Сигурд.
– Ты мне всегда нравился, мальчик, – улыбнувшись, заявил конунг и, повернувшись, посмотрел на Харальда. – Сегодня твоей кровной линии придет конец, Харальд.
Сигурду не требовалось смотреть на отца, чтобы увидеть волчью ухмылку, появившуюся у него на губах.
– Возможно, – ответил он. – Мы подождем тебя в чертогах Всеотца, клятвопреступник.
Новое имя, которым Харальд заменил прозвище Горма «Потрясающий Щитом», услышали все, вне зависимости от того, на какой они сражались стороне. Такие клички обычно пристают к человеку, точно дерьмо к овцам.
– Не разочаруй меня, Молдоф, – сквозь стиснутые зубы прошипел конунг.
Поединщик ударил древком копья по щиту, а соратники принялись громко подбадривать его, когда он вышел вперед, расправив огромные плечи, и кольца его бриньи зашевелились, словно воды серого моря.
– Распори ему живот, отец! – крикнул Сорли, который вытянулся вперед, точно волк на цепи, зная при этом, что у него нет выбора, что он должен стоять на месте и наблюдать за происходящим. – Этот бык быстро устанет, – сказал он Сигурду. – Кроме того, ему не хватит ума, чтобы победить отца. Такие громилы обычно не развивают мозги, они им просто не нужны.
– То же самое можно сказать и про красавчиков, – вмешался Асбьёрн и ухмыльнулся Сорли, который тут же назвал его криворуким сыном кобылы.
– Прикончи его! – проревел Фроти.
– Бей по проклятым голеням, – прорычал Орн Клювонос. – Он не сможет наклониться так сильно, чтобы помешать тебе.
– Ага, помочись на его корешки, пока он на них не смотрит, – добавил Финн.
Первый боец конунга стоял, словно вековой дуб, и, несмотря на советы, которые выкрикивали его люди, Харальд понимал, что найти его слабое место будет непросто.
Держа высоко щит, ярл сделал выпад копьем, такой сильный, что лезвие распороло бы живот любому другому воину. Однако Молдоф выставил щит и атаковал Харальда копьем сверху; тот втянул голову в плечи, и острие прошло по широкой дуге. Противники начали кружить около друг друга, выискивая слабые места; мышцы и сухожилия натянуты, точно струны, оба готовы в любой момент нанести удар.