Викинг
Шрифт:
— Не торопись, — предупредил я. — Прежде чем ты станешь моим хирдманом, я должен сам проверить, так ли ты хорош, как говорят. Тебе дадут меч и щит, и ты будешь со мной драться. Если я сочту тебя достойным, ты станешь моим.
Лейф Весельчак ненадолго задумался, потом ответил:
— Ты очень удачлив, Ульф-хёвдинг. Это ясно уже потому, что Вигмарр Зубовный Скрежет лежит на палубе, на которой ты стоишь. А ведь его тоже считали удачливым ярлом. Да, ты удачлив, и боги тебе благоволят, но ты мал ростом и не выглядишь силачом. Что, если я убью тебя?
Ай да молодец! Ни слова о том, что я буду в доспехах, а он — в одной рубахе. Зато искренне озабочен тем, что будет, если он меня грохнет. Самоуверенный тип.
— Если ты ранишь меня, то это значит, что ты действительно хороший воин. И тогда ты — мой хирдман с правом на полную долю. Если убьешь, то твою судьбу будет решать вот он, — я показал на пребывающего в отключке Свартхёвди. — Но если ты не захочешь остаться с ними, то тебя не станут убивать и высадят на берег там, где это возможно. Гримар!
— Слушаю тебя, хёвдинг!
— Поклянись мне в том, что передашь мои слова в точности, когда мой брат Свартхёвди очнется от сна берсерка, и в том, что не позволишь убить этого человека!
— Клянусь Одином и Тором, я не дам убить этого человека и поступлю с ним как ты сказал.
В глазах Гримара читалось: «А на хрена тебе всё это надо?» — но он эту мысль не озвучил. Скандинавы уважают право человека покончить жизнь самоубийством. Предполагается, что за этим стоят боги.
— Развяжите его! — велел я. — И дайте ему оружие!
Спросите: зачем я пошел на этот ненужный и смертельный риск? Потому что мне понравился Лейф Весельчак. И еще я знал эту породу: чтобы такой боец тебя зауважал, надо его как следует отму… отметелить. Лично. Тогда он — твой.
О! Он оказался отличным воином. Настолько быстрым и настолько техничным, что я, в свою очередь, оказался к этому совсем не готов и, возможно, проиграл бы поединок в первые секунды, если бы…
Это было позапрошлой зимой. Я тогда выступал как замена Хрёрека Сокола на хольмганге, а бился со мной такой великан, рядом с которым Гримар показался бы подростком. Торсон-ярл. И начал он игру с того, что, перекрыв мне обзор щитом, классически рубанул по ногам… А когда я подпрыгнул, Торсон, который только этого и ждал, рванулся вперед и двинул меня щитом снизу… Я не полетел тогда вверх тормашками со сломанной челюстью только потому, что чудом успел выставить ногу и оттолкнуться от щита.
…И вот сейчас: по общему положению тела противника (такие вещи впечатываются в мою память накрепко и с первого раза) угадав ловушку, мое подсознание выдало правильную линию. Я отпрыгнул, но не вверх, а вправо, еще и сгруппировавшись. А поскольку обзор оказался перекрыт не только у меня, но и у моего противника, то отработанную связку он прерывать не стал: подшаг, удар щитом… И Вдоводел уперся ему в левую подмышку. Я чуток не рассчитал, забыв, что он без доспеха, и укол получился настоящим: клинок на полсантиметра погрузился в межреберную мышцу.
Лейф Весельчак мгновенно застыл. Понимал: стоит мне немного нажать — и сталь войдет в его сердце.
Само собой, убивать его я не стал. Отдернул меч под восторженный рёв моей команды, хлопнул по плечу, крикнул, стараясь перекрыть общий ор:
— Ты хорош, Лейф Весельчак! Я беру тебя в мой хирд!
И это было полезное приобретение во всех смыслах. Потому что даже не воины, просто гребцы нам ой как понадобятся.
Глава четырнадцатая
Трофеи (продолжение)
— Два драккара! — Казалось, только сейчас Гримар осознал, какая у нас добыча. — Ульф! Ты божественно удачлив! Драккар! Я всю жизнь мечтал, что у меня будет драккар!
— Он не только твой, — подал голос один из восьми оставшихся в живых Иваровых хирдманов. — Наша доля в нем тоже есть. И что-то надо дать семьям тех, кто пал.
— На самом драккаре тоже кое-что есть, — напомнил я. — Мы поделим всё по чести. Вот он, — кивок в сторону Ове Толстого, — поделит. А если двух долей хольда Гримару не хватит, он заплатит недостающее, когда мы вернемся. Но еще лучше было бы сделать так: за недостающее вы все получите румы [25] этого драккара, ты согласен, Гримар?
25
По правилам добыча делится в соответствии с числом участников и их автономными долями: вождю — пять, кормчему — три, хольдам — по две, остальным по одной. И за каждый рум драккара долю получает хозяин драккара. То есть, если на драккаре двадцать румов и вождь — его владелец, то он получает соответственно не двадцать, а двадцать пять долей. Еще есть призовые доли: за подвиги. Их выделение решается лидером, хотя требуется одобрение общества.
Толстая Шея изобразил кивок. Получилось плохо, но, в общем, понятно. Хирдманы Ивара тоже не возражали.
Вот и поделили. Один кораблик — нам, то есть моей команде, другой — Гримару со товарищи. Это очень щедро с моей стороны, поскольку у меня и Медвежонка — по пять лишних долей. За румы кнорра. И у меня еще пять — сверху, да у Медвежонка — две, да у Ове Толстого — три. Правда, все мои недоросли, кроме Вихорька, без доли, но мы сейчас это исправим.
— Я предлагаю выделить три доли на младших, — сказал я. — Включая убитого Нотта.
Молодежь оживилась. Мало того что они побывали в настоящем бою и победили, так еще и добычу домой привезут!
Никто не возражал. Понятно было, что половина победы — это мои хирдманы. А половина моих хирдманов — семеро юнг. Нет, теперь, к сожалению, уже шестеро. А если Ренди Черный не оправится, так и вовсе пятеро.
Теперь касательно добычи.
Я посмотрел на сгрудившихся во втором драккаре англичан. В основном мужчины. Вид у всех — не ахти. Плавание было долгое, и победители, естественно, не баловали их ни жратвой, ни даже, я полагаю, простой водой. Повезло им в том, что драккар — не кнорр. Трюм у него — крохотный, а у этого так и вовсе нет, так, зазор под настилом. Так что их хоть держали на свежем воздухе. Хотя и тут — как посмотреть. Иногда этот воздух — чересчур свежий и вдобавок сдобрен холодненькой морской водичкой. Ну ничего. Напоим, подкормим, враз повеселеют.
Сидящие в колодках рабы еще не знали о том, что попали из рук очень нехороших парней в руки просто нехороших. Зыркали с откровенным ужасом.
— Как трэлей будем делить? — спросил я.
— Да забирай хоть всех! — махнул ручищей Гримар. Щедрое предложение. На рынке раб-мужчина без особых достоинств стоил до полутора марок. Женщина — одну. Хотя будет еще дележ, и при дележе мы учтем их именно по рыночной цене.
Но скорее всего Гримар все еще пребывал в эйфории от того, что стал хозяином драккара.