Викинги. Скальд
Шрифт:
Сьевнар тоже хотел ответить Гулли каким-нибудь острым словом, но, как назло, ничего в голову не приходило. Он только чувствовал, что краснеет, и смущался от этого еще больше.
Придумать достойный, остроумный ответ он так и не успел. В разговор вмешался Альв Ловкий, расхаживающий между остальными в высокой собольей шапке и нарядной накидке с прорезями для рук, подбитой пятнистым мехом зимних рысей. Как обычно, младший владетель фиорда только провожал воинов, оставаясь дома со своими хозяйственными заботами.
– Пожалуй, Гулли, ты прав! – подтвердил он с плохо скрытой язвительностью. – Красоту
Это был прямой намек на прошлое Сьевнара. Отрытый вызов на словесную перепалку. Теперь Сьевнар просто должен был ответить не менее хлестко, свеоны всегда ценили острое слово не меньше, чем отточенный клинок. Но, неожиданно, вместо него ответил Медвежья Лапа:
– А ты думаешь, это нужно, ярл? – протянул он. – Разве слава воина, уходящего за моря, не охраняет его дом лучше псов, дремлющих у порога над кучей объедков?
Многие вокруг насмешливо заулыбались, понимая, на что намекает Медвежья Лапа.
Альв опять отговорился от викинга неотложными заботами. Но только ли заботы держали на берегу молодого ярла?
Ловкий, судя по его виду, тоже понял. То-то он задергал бровями, словно в рот ему попала кислая клюква, заметили все. Кто знает, чем все закончилось бы, но в этот момент конунг Рорик подал сигнал грузиться на корабли.
Морской конунг оказался неподалеку и, конечно, все слышал. Хмурил пшеничные брови и зло теребил усы, слушая.
А что приятного, если твоего кровного брата вышучивают твои же дружинники? И самое скверное – они правы, поглоти их ненасытная глотка Черного Сурта! Уж кто-кто, а Гулли Медвежья Лапа, прославивший себя во многих битвах, имеет право смеяться над теми, кто не хочет вращать весло в бурлящем море, предпочитая считать мешки с зерном в тишине сараев.
Да, Гулли прав. Но, видят боги, как тошно от такой правоты! Когда вернутся, нужно будет твердо поговорить с братом, сделал себе зарубку в памяти конунг Рорик. Ярл, который не идет с мечом и щитом впереди дружины, не заслужит уважения собственных ратников, будь он хоть так же богат, как бог Фрейр Изобильный. А если у ярла нет крепкой дружины, кто поможет ему защитить собственное богатство? Его, Рорика, как и всякого воина, боги могут призвать к себе в любой момент, и что тогда станет с братишкой?
Да и то сказать – сколько брату оставаться младшим владетелем? Конечно, у свеонов положено, чтоб старший сын наследовал землю и воду отца, оставался в семье за главного. Родовые владения делить не принято. Но младшие обычно набирали себе свои дружины, садились на свои корабли, добывали мечом другие владения. В конце концов, женились на дочерях ярлов, которых боги не осчастливили сыновьями.
А этот – нет, всем доволен, оставаясь надсмотрщиком над рабами.
Рорик любил брата, еще маленьким привык защищать его от остальной ребятни, все время чувствовал, что отвечает за него перед отцом, дедом и всей чередой знаменитых предков, ярлов и конунгов. Поэтому он особенно жалел его и старался расшевелить.
Он даже жалел иногда, что родился старшим в семье. Будь старшим Альв –
Ведь он предлагал, сколько уже раз предлагал Альву стать хозяином другой земли. И воинскую помощь предлагал, и золота сколько нужно. Казна фиорда не оскудеет, а если и оскудеет – в Мидгарде еще много не взятой добычи.
«Помнишь, как отец говорил – у кого есть меч, у того и золото будет! – часто напоминал он младшему брату. – Как бы ни утверждали толстобрюхие торговцы с набитыми кошелями, что золото сильней железа, как ни раздувают этим чувство собственной значимости, но почему же они бледнеют от страха, заслышав звуки боевых рогов? Мидгард, мир человеческий, хвала богам, устроен правильно и надежно. Доблесть железа всегда будет цениться больше хитрости золота. А если золото начнет забывать об этом, железо всегда найдет случай напомнить о себе! Так говорил дед Рорик Гордый, потом отец Рагнар Победитель Великана, а они знали жизнь!»
Только брат, похоже, никак не хотел принимать мысли старшего. Отговаривался, что не хочет пока становиться самостоятельным владетелем, надо, мол, окончательно поставить на ноги хозяйство Ранг-фиорда, а уж тогда…
«Обабился на берегу брат, привык сладко есть, крепко спать, – хмурился морской конунг Рорик. Вот до чего дошло – дружинники смеются ему в глаза, и он не знает, что им ответить».
Вмешаться? Вызвать кого-нибудь на поединок? Убить? А что это изменит? Все равно ведь будут ухмыляться, уже за спиной. Поймут, почему старший брат гневается вместо младшего…
Предстоящий поход радовал конунга, но уж слишком привычно радовал, чувствовал Рорик. Не будоражил. Как-то незаметно миновали те времена, когда он стремился в викинг словно юноша на свидание к возлюбленной. Когда казалось, что именно там, за линией горизонта, у других берегов ждет его нечто особенное и небывалое.
Да, редкую весну его дружина не отправлялась морской дорогой… Сейчас – еще один, очередной поход, новые схватки, новая добыча. Но что нового добавит все это к его славе? Ничего, наверное…
Тогда зачем все? – приходила в голову странная мысль.
Раньше, будучи совсем молодым, ярл Рорик Неистовый не слишком задумывался над этими двумя вечными человеческими вопросами – «Зачем?» и «Почему?». Зачем живет человек и почему случается с ним то, что случается? У него даже вопросов подобных не возникало – человек живет, потому что живет, потому что так устроили мир боги-ассы. Что тут еще придумать?
Юный ярл жил взахлеб – сражался, пировал, торил водные пути, любил женщин, возвращался из викингов с богатой добычей и ратным почетом. Жадно, неистово пил пиво жизни, то горькое, то сладкое, то кисло-соленое – всякое. Много странствовал, много видел, замерзал на севере, где ледяные горы сами плывут по морской воде, жарился под солнцем юга, где железо оружия само раскаляется так, что к нему нельзя прикоснуться без рукавиц. Знал, Мидгард широк именно для того, чтобы дети Одина всегда находили для себя новые дороги.