Викинги. Заклятие волхвов
Шрифт:
Но как расскажешь об этом даже лучшему другу? Как рассказать, насколько сильно обожгла его весть о гибели жен ярла Рорика?
Воины разных дружин, встречаясь, всегда передавали друг другу свежие новости побережья. Так Сьевнар узнал, что Сангриль, его любимой, больше нет. Сгорела заживо.
Он сам не ожидал, что злая весть ударит так больно. Сангриль… Да, любимая не любила его, но он-то любил за двоих. И надежда все-таки жила в сердце, теперь можно признаться. Пусть бледной, самому еле заметной тенью, но оставалась где-то в глубине. Даже не на ее любовь, хотя бы просто на встречу в далеком будущем. Потому что его стихи, слава, его дальние дороги викинга, его искрометное мастерство мечника – это все было для нее… Нет, и для себя, конечно, но для нее – тоже. Услышит, поймет, вспомнит, может быть…
Надежда, в сущности, очень упрямое чувство, что пускает корни так же глубоко, как столетний дуб, невесело усмехался он. Никого не слушает – ни голоса разума, ни воли богов, ни нашептываний судьбы…
Еще раньше, оказавшись в земле словен, видя эти знакомые вековые леса, неспешные реки, небо, похожее и в то же неуловимо не похожее на небо над фиордами, Сьевнар-Любеня почувствовал, как начали рваться какие-то незримые нити, связывающие его с побережьем фиордов, землей Одина и богов-ассов. Смерть Сангриль стала, пожалуй, последней каплей…
Да, стала! Но как рассказать об этом?
Гуннар легко, бесшумно присел рядом с ним. Потом откинулся на траву, брякнув кольчугой, вытянулся длинным телом, закинул руки за голову, прижмурился.
– А ночи тут совсем теплые, – сказал он. – Только под утро холодно, а так – теплые. Дальше на юг будет еще теплее…
Сьевнар скосил глаза. Побратим был без щита и шлема, белые, красивые волосы вольно рассыпаны по плечам. Но кольчугу он не снимал, конечно, как положено воину в викинге. И Самосек на бедре в длинных узорчатых ножнах, украшенных жемчугом и золотой вышивкой…
– А тебе, Сьевнар, все-таки не стоит далеко отходить от лагеря одному, – добавил он.
– Почему?
Он увидел, что один глаз у Гуннара хитро прижмурен, а второй – открыт, смотрит на него. Сьевнар невольно улыбнулся забавному виду старшего брата.
– Улыбаешься? – спросил Гуннар. – А зря, между прочим! Именно так ты теперь должен спать – одним глазом, чтобы второй все время смотрел вокруг…
– Очень выразительно! – усмехнулся Сьевнар. – А главное – очень понятно! А если толком объяснить?
– Не сообразишь никак? Ну-ну… – Гуннар стремительно, одним рывком поднялся и сел рядом. – Надеюсь, ты еще не забыл, как ненавидит тебя ярл Рорик Неистовый? Я вот что скажу тебе, брат: честный меч – это еще не самое страшное! Бывает, что нож или неожиданная стрела убийцы куда быстрее достигает цели, чем меч или секира воина… Вот о чем тебе надо задуматься!
– Думаешь, ярл Рорик способен на такое?
– Не знаю. И, клянусь наковальней Тора, не хотел бы узнать… На что человек способен, на что – не способен, только боги видят заранее.
– Ты прав, пожалуй.
Сьевнар неторопливо кинул в воду еще один камешек. Посмотрел ему вслед. Потом, помедлив, выкинул остальные, стряхнул песок с ладони.
Потом поднялся, выпрямился во весь рост. Гуннар тоже встал.
– Имей в виду, Сьевнар, я все время буду поблизости, хочешь ты этого или нет.
– Это все ни к чему… Я, конечно, благодарен тебе за заботу, но – ни к чему… Я не пойду с войском дальше на Византию, мне нужно вернуться к родичам. Я так решил!
Гуннар с силой хлопнул по рукояти меча, издав то ли стон, то ли вздох:
– Этого я и боялся! Ассы знают, боялся так, как девица боится первой брачной ночи… Скажи мне честно – это из-за смерти твоей Сангриль?
«Его Сангриль? Как хорошо звучит… Нет, она никогда не была его… Просто была».
Сьевнар помедлил с ответом, опустив глаза.
– Не знаю… Из-за нее тоже, наверное, но – не знаю… Из-за всего… Просто я понял, что мое место не здесь… И чем дальше, тем больше это понимаю… Как-то…
Сьевнар умолк, не находя слов. Поднял, наконец, взгляд и обнаружил, что старший брат задумчиво трет щеку большим пальцем. Глаза у него не злые, просто грустные.
– Ведь чувствовал – с тобой что-то происходит… Чувствовал… – Косильщик обвел взглядом тихую, рассветную реку, молчаливый частокол леса, небо, казавшееся сейчас светлее земли. – Что ж, видимо, твои боги все-таки позвали тебя. Кто я такой, чтобы спорить с богами…
– Мне очень нужно, пойми! Поверь мне!
– Я верю… Наверное, нужно. Ты так решил – это самое главное! Ты – воин, ты должен сам выбрать свою дорогу! А может, еще передумаешь, брат… Ладно, вздор, не будем больше об этом… Да еще вчера ночью галки с воронами снились всю ночь! Так и знал, что-нибудь – да случится, не зря снятся! – Гуннар коротко махнул рукой.
– Галки с воронами? – удивился Сьевнар.
– Ну да! Так и прыгали перед глазами, так и вертели хвостами, – подтвердил Косильщик. – Меня, конечно, боги не наделили даром пророчества, но когда снятся птицы – всегда случаются какие-нибудь неприятности, это я давно заметил.
Они помолчали, глядя на воду.
– Сьевнар?
– Что?
– Ты вернешься на остров?
– Не знаю, Гуннар… Честно – не знаю…
Честно? Нет, это не слишком честно, тут же подумал он. Сьевнар уже догадывался, что никогда не вернется. Его небо, его земля, боги, родичи, корни – все здесь. А что такое человек без корней? Просто засыхающее дерево, вывернутое из земли ураганом. И никак иначе!
– Сьевнар…
– Что, Гуннар? – спросил он как можно мягче.