Викинги
Шрифт:
Получив огромнейший выкуп — по двенадцати гривен «на ключ», то есть на уключину, русский князь отбыл восвояси, то ли прибив, то ли повесив, как говорит летопись, на ворота Царьграда свой щит в память о военном триумфе и предупредив, что скоро снова пожалует «в гости», дабы заключить письменный договор, а пока поглядит, как ромеи держат слово. Переговоры вели пятеро парламентариев — дружинники Карл, Фарлоф, Вельмуд, Рулав и Стемид. Все — норманны, как и сам Олег. Если вспомнить известные из истории бесчинства викингов, нетрудно вообразить, каково пришлось грекам.
Четырьмя годами позже Олег направляет в Царь-град посольство и 9 сентября заключает письменный договор, в общих чертах повторявший устное соглашение 907 года. К этому времени на службе у константинопольских монархов состоял наемный русский отряд численностью не менее семисот человек.
Как и в античную старину, Крит был тогда самым настоящим пиратским государством, но теперь уже арабским: арабы захватили его при помощи своего Испанского флота и владели им сто пятьдесят восемь лет. Крит на равных вел оживленную торговлю со своими соседями, ближними и дальними, но ничто не мешало его молодцам дожидаться выхода в море судна, только что загруженного в их родимом порту, и с выгодой перепродавать захваченный товар его же прежнему владельцу, а в свободное от этих хлопот время разорять и выжигать приглянувшиеся им побережья. В 959 году византийский император Роман попытался выкурить арабов с Крита жидким огнем, но ничего у него из этой затеи не вышло, как не вышло и у его предшественников, и у его преемников. Критяне, пишет Лев Диакон, «опустошая пиратскими разбойничьими набегами берега обоих материков, накопили неисчислимые сокровища» и «ежегодно причиняли ромейской земле много ущерба, бедствий и порабощений».
Военное содружество против мусульман сыграло немалую роль в том, что по новому договору Византия обеспечивала русским купцам беспошлинную торговлю, бесплатное содержание и ряд льгот, важнейшей из коих было право бесплатного пользования греческими банями, к тому же еще и без ограничения во времени. Русские, со своей стороны, брали аналогичные обязательства по отношению к ромейским купцам. Одна из статей договора гласила: «Если корабль греческий будет выброшен ветром на чужую землю и случится при этом кто-нибудь из русских, то они должны охранять корабль с грузом, отослать его назад, провожать его через всякое страшное место, пока достигнет места безопасного; если же противные ветры и мели задержат корабль на одном месте, то русские должны помочь гребцами и проводить их с товарами по здорову...»
В 912 году Олегу наследовал сын Рюрика Ивар, Ингвар («молодой воин»), у руссов — Игорь. Уже на втором году княжения он предпринял, как свидетельствуют арабские источники, набег на берега Каспия — моря, известного также под названиями Хвалынское, Хазарское, Табаристанское, Ак-Денгиз и другими. «Суть, иже то море,— размышляет Бернхард Варен,— нарицают самым морем, а море самое свойственно наручено не ино есть, разве океанова часть будет, сиречь по океану явственным трактом прилепляется, но они глаголют, что чрез подземное течение со океаном соединяется... Ниже сумнение есть, дабы понт евксинский иногда ради тоя вины имел быти езером, босфору заграждену бывшу».
По словам летописца, в этом набеге участвовало полтысячи лодий, но, вероятно, это преувеличение. Чрезвычайно обильной добычей Игоря, награбленной на Каспии, воспользовались, однако, хозяева — хазары, подстерегшие его на обратном пути в хвалынских степях и доказавшие на деле, что море совсем не случайно называют их именем. Игорь вернулся в Киев с жалкими остатками дружины.
В 936 году его воины участвовали в грабежах византийским флотом берегов Италии и Крита.
Сочтя себя после этого знатоком византийского военного искусства, Игорь в 941 году попытался захватить и сам Царьград «с огромным войском на 10 тысячах судов», по свидетельству хронистов, в том числе и Нестора, но потерял почти весь свой флот — возможно, тот самый, что опустошал берега Каспийского моря: корабли были уничтожены «греческим огнем». «И брани меж ними были злы,— пишет Нестор,— но одолели греки, русские же возвратились к дружине своей к вечеру и на ночь влезли в лодьи и отступили. Феофан же преследовал их в лодьях с огнем и начал пускать огонь из труб на русские лодьи. Русские же, видя пламень, бросались в морскую воду, желая спастись, и так возвратились восвояси. Те, кто пришел в землю свою, поведал каждый своим и о том, что произошло, и о лодейном огне: «Словно молнию небесную,— говорили они,— имеют у себя греки и, пуская ее, жгут нас, и поэтому мы не одолели их». В родные края, злорадствует Лев Диакон, Игорь «прибыл едва лишь с десятком лодок, сам став вестником своей беды».
Однако в 944 году русские сполна взяли реванш: их военные действия на Дунае вынудили императора выслать к Игорю послов, предложивших выкуп, достаточно солидный для того, чтобы князь принял мир. А еще через год был подписан очередной договор, почти дословно повторявший Олегов и заключенный «на вся лета, пока солнце сияет и весь мир стоит». Новым в нем было ограничение льгот русских купцов и запрещение их зимовок в дунайской дельте.
Дунайская победа Игоря была как бы окаймлена двумя событиями, весьма существенными для той эпохи.
В 943 году его флот захватил ряд укреплений в верховьях Куры, и к Русскому княжеству едва не были присоединены Крым и Таманские степи. Помешал случай. Захватив в Закавказье город Бердаа, Игорь оказался запертым в нем арабами и грузинами. Нападения, он, правда, отразил, но нехватка продовольствия вынудила его бесславно ретироваться. Как и с Каспия, из этого похода добралась до Киева лишь ничтожная горстка людей.
Второе событие связано с непомерными аппетитами Игоря, воистину не знавшими предела. Он и пал их жертвой в 945 году, когда попытался вторично собрать дань с древлян, раздраженный насмешками Свенельда — будущего начальника Святославовой дружины. Древлянский князь Мал убил Игоря, но его жена Хельга («святая», «светлая»), вошедшая в русскую историю под именем Ольги, отомстила древлянам методом, обычным для норманнов при штурме особо стойких крепостей, какой, по-видимому, был и стольный город Мала — Искоростень. Она приказала взять от древлян необычную дань — по три голубя и три воробья от каждого двора, привязать к их лапкам смолистую паклю, поджечь ее и отпустить птиц к их гнездам. Столица древлян сгорела дотла, а сам Мал с дочерью Малушей и сыном Добрыней — будущим былинным героем Добрыней Никитичем — попал в плен. Впоследствии Ольга женила своего сына Святослава на ключнице Малуше, и от их брака родился Владимир Красно Солнышко — русский былинный вариант короля Артура, — приходившийся Добрыне племянником. Когда Свенельд узурпировал княжескую власть у Святослава, Владимир с Добрыней бежали в Новгород, а оттуда в Швецию, жили там несколько лет и участвовали в боевых действиях. Владимир вошел в скандинавский эпос под именем Вальдемар. Вернувшись в Новгород в 969 году, Владимир с Добрыней после смерти Святослава в 972 году предательски убили старшего брата Владимира — Ярополка, захватили Полоцк, а затем вернули себе Киев, изгнав Свенельда «в Поле», то есть к полянам.
Во всех этих княжеских перипетиях деятельнейшее участие принимал норманн Сигурд, давным-давно изгнанный из страны и нашедший надежное пристанище в Гардарике («стране городов») — так норманны называли Русь, где они вели лучшую свою торговлю и, куда спасались бегством после бесконечных своих раздоров. Сигурд пользовался большим почетом у Владимира (надо думать, не за красивые глаза), поэтому когда его сестре Астрид с трехлетним сыном Олавом тоже пришлось бежать из Норвегии, она не задумывалась о маршруте. Но на этом пути их встретили эстонские пираты и, как свидетельствует сага, «некоторых, из захваченных в плен они убили, а других поделили между собой как рабов». Астрид была разлучена ссыном, а Олав провел в плену у эстов шесть лет, переходя из одних рук в другие. Выручил его счастливый случай. Однажды Сигурд по поручению Владимира, только что отвоевавшего свой престол, прибыл вЭстонию для сбора податей. На рынке ему приглянулся чужеземный мальчик-раб, и он решил его купить. Слово за слово из разговора выяснилось, что это его родной племянник. Так попал ко двору русского князя Олав Трюггвасон, будущий король Норвегии, и можно не сомневаться, что он не даром ел русский хлеб.
Утвердившись в Киеве в 978 году, Владимир продолжил политику своего отца. Отношения с Византией резко ухудшились после 971 года, когда Святослав с'Ц десятитысячной дружиной неожиданно появился на Дунае и захватил часть болгарских земель. Самое неприятное для обеих сторон заключалось в том, что византийский император сам натравил Святослава на Болгарию, отказавшуюся платить дань Константинополю. Русский князь сделал что мог: он захватил все города вверх по Дунаю, оккупировал Македонию и Фракию и уселся княжить в Переяславце (ныне болгарский город Русе на границе с Румынией). «Греки доставляют мне золото,— хвастался князь,— драгоценные ткани, фрукты и вина, Венгрия снабжает скотом и конями, из Руси я получаю мед, воск, меха и людей).