Виконт де Бражелон или Десять лет спустя (3 тома) Ил. Ж.Боже
Шрифт:
Толпа радостно зашумела.
Фуке поклонился и ушел.
— Проклятый гордец, — прошипел Кольбер, — соглашается, а прекрасно знает, что это обойдется в десять миллионов.
— Вы разорили меня, — шепнул Фуке Арамису.
— Я вас спас, — возразил тот, в то время как Фуке поднимался по лестнице и просил доложить королю, может ли он его принять.
Глава 28
РАСПОРЯДИТЕЛЬНЫЙ ПРИКАЗЧИК
Спеша остаться один, чтобы получше разобраться в своих чувствах, король удалился в свои комнаты, и к нему вскоре после разговора с принцессой явился г-н де Сент-Эньян.
Мы уже привели этот разговор.
Фаворит, гордый тем, что им дорожили обе стороны, и сознавая, что два часа тому назад он стал хранителем тайны короля, уже начинал, несмотря на всю свою почтительность, относиться свысока к придворным делам, и с высоты, куда он вознесся или, вернее, куда вознес его случай, он видел кругом только любовь да гирлянды.
Любовь короля к принцессе, принцессы к королю, де Гиша к принцессе, де Лавальер к королю, Маликорна к Монтале, мадемуазель де Тонне-Шарант к нему, Сент-Эньяну, — разве от такого обилия не могла закружиться голова придворного? А Сент-Эньян был образцом придворных, бывших, настоящих и будущих.
К тому же Сент-Эньян зарекомендовал себя как прекрасный рассказчик и тонкий ценитель, так что король слушал его с большим интересом, особенно когда он рассказывал, с каким жгучим любопытством принцесса выпытывала у него все, что касалось мадемуазель де Лавальер.
Хотя король охладел уже к принцессе Генриетте, все же страстность, с какой она пыталась выведать о нем все, приятно льстила его самолюбию.
Ему это доставляло удовлетворение, но и только; сердце его ни на мгновение не было встревожено тем, что могла подумать принцесса обо всем этом приключении.
Когда Сент-Эньян кончил, король спросил:
— Теперь, Сент-Эньян, ты знаешь, что такое мадемуазель де Лавальер, не правда ли?
— Я знаю не только то, что она представляет собой теперь, но и чем она будет в скором будущем.
— Что ты хочешь сказать?
— Я хочу сказать, что она представляет собой сейчас то, чем желала бы быть всякая женщина, то есть предмет любви вашего величества; я хочу сказать, что она будет тем, что ваше величество пожелает сделать из нее.
— Я спрашиваю совсем не о том… Мне не нужно знать, что такое она сегодня и чем будет завтра; как ты уже заметил, это зависит от меня, но я хотел бы знать, чем она была вчера. Передай мне все, что известно о ней.
— Говорят, что она скромна.
— О, — улыбнулся король, — вероятно, это пустые слухи!
— Довольно редкие при дворе, государь, так что им можно, пожалуй, верить.
— Может быть, вы и правы, мой дорогой… А ее происхождение?
— Самое знатное: дочь маркиза де Лавальер, падчерица господина де Сен-Реми.
— Ах да, мажордома моей тетки… Помню, помню: я видел ее мельком в Блуа. Она была представлена королеве. Теперь я упрекаю себя за то, что не уделил ей тогда столько внимания, как она заслуживает.
— Я уверен, государь, что вы всегда успеете наверстать упущенное.
— Итак, вы говорите, что, по слухам, у мадемуазель де Лавальер нет любовника?
— Во всяком случае, не думаю, чтобы вашему величеству было страшно соперничество.
— Постой, — вскричал вдруг король, как будто сообразив что-то.
— Что вам угодно, государь?
— Я вспомнил.
— Да?
— Если у нее нет любовника, то есть жених.
— Жених?
— Как, ты не знаешь этого, граф?
— Нет.
— Ведь ты же в курсе всех новостей!
— Простите, ваше величество. А король знает этого жениха?
— Еще бы! Его отец приходил ко мне с просьбою подписать брачный договор: это…
Король, несомненно, собирался назвать виконта до Бражелона, но вдруг оборвал фразу, нахмурив брови.
— Это?.. — переспросил Сент-Эньян.
— Не помню, — ответил Людовик XIV, пытаясь подавить охватившее его волнение.
— Разрешите, ваше величество, помочь вам вспомнить, — предложил граф де Сент-Эньян.
— Нет, по правде сказать, я сам не знаю, о ком я собирался говорить; смутно припоминаю только, что одна из фрейлин собиралась выйти замуж… но за кого, не могу припомнить.
— Может быть, мадемуазель де Тонне-Шарант? — спросил Сент-Эньян.
— Может быть, — ответил король.
— Тогда фамилия жениха де Монтеспан; но мадемуазель де Тонне-Шарант, мне кажется, никогда не держась с ним так, чтобы он боялся сделать ей предложение.
— Словом, — сказал король, — мне ничего или почти Ничего не известно о мадемуазель де Лавальер, и я поручаю тебе, Сент-Эньян, собрать сведения о ней.
— Слушаю, государь. А когда я буду иметь честь увидеть ваше величество, чтобы сообщить эти сведения?
— Как только ты добудешь их.
— Я добуду их моментально, если только они долетят ко мне с той скоростью, с какой я стремлюсь снова явиться к королю.
— Хорошо сказано! Кстати, не выражала ли принцесса какого-либо недовольства этой бедной девушкой?
— Нет, я не замечал, государь.
— Принцесса никогда не сердилась?
— Не знаю; она всегда смеялась.
— Прекрасно, но я слышу шум в передней; должно быть, мне идут докладывать о каком-нибудь курьере.
— Это правда, государь.