Виконт де Бражелон или Десять лет спустя (3 тома) Ил. Ж.Боже
Шрифт:
— Записка, которую я нашел в замке, о чем я уже имел честь докладывать вам, государь.
— Что тебя убеждает, что это он всунул ее туда?
— Кто другой решился бы выполнить подобное поручение?
— Ты прав. Как же он мог проникнуть к тебе?
— Вот это чрезвычайно существенно, так как все двери были заперты на замок и ключи находились в кармане у Баска, моего лакея.
— Значит, твоего лакея подкупили.
— Невероятно, ваше величество!
— Что же здесь невероятного?
—
— Правильно. Значит, остается единственное предположение.
— Посмотрим, ваше величество, то ли это предположение, которое возникло и у меня.
— Он проник к тебе, пройдя лестницу.
— Увы, ваше величество, мне кажется это более чем вероятным.
— Значит, все-таки кто-то продал тайну нашего люка?
— Продал или, может быть, подарил.
— Почему такое различие?
— Потому что иные лица стоят так высоко, что не могут продать; они могут лишь подарить.
— Что ты хочешь сказать?
— О, ваше величество обладаете достаточно тонким умом, чтобы самостоятельно догадаться и избавить меня, таким образом, от затруднения назвать…
— Ты прав. Принцесса!
— Ах! — вздохнул Сент-Эньян.
— Принцесса, которая обеспокоена твоим переездом.
— Принцесса, которая располагает ключами от комнат всех своих фрейлин и которая достаточно могущественна, чтобы открыть то, чего, кроме вашего величества и ее высочества, никто не мог бы открыть.
— И ты думаешь, что моя сестра заключила союз с Бражелоном?
— Да, ваше величество, да…
— И даже сообщила ему все эти тонкости?
— Быть может, она сделала даже больше.
— Больше… Договаривай.
— Быть может, она сама проводила его.
— Куда? Вниз? К тебе?
— Вы думаете, что это невозможно, ваше величество?
— О!
— Слушайте, ваше величество. Вы знаете, что принцесса любит духи?
— Да, эту привычку она переняла у моей матери.
— И в особенности вербену?
— Да, это ее излюбленный запах.
— Так вот, моя квартира благоухает вербеной.
Король задумался, потом, помолчав немного, сказал:
— Почему бы принцессе Генриетте становиться на сторону Бражелона и проявлять враждебность ко мне?
Произнося эти слова, на которые де Сент-Эньян легко мог бы ответить:
«женская ревность», король испытывал своего друга, стараясь проникнуть в глубину его души, чтобы узнать, не постиг ли он тайны его отношений с невесткой. Но де Сент-Эньян был незаурядным придворным и не решался по этой причине входить в семейные тайны.
К тому же он был достаточно близким приятелем муз, чтобы не задумываться — и притом весьма часто — над печальной судьбою Овидия, глаза которого пролили столько слез во искупление вины, состоявшей в том, что им довелось увидеть во дворце Августа неведомо что. И так как он обнаружил свою проницательность, доказав, что вместе с Бражелоном в его комнате побывала также принцесса, ему предстояло теперь расплатиться с лихвой за собственное тщеславие и ответить на поставленный прямо и определенно вопрос: «Почему принцесса стала на сторону Бражелона и проявляет враждебность ко мне?»
— Почему? Но ваше величество забываете, что граф де Гиш лучший друг виконта де Бражелона.
— Я не вижу тут связи.
— Ах, простите, ваше величество! Но я думал, что господин де Гиш также большой друг принцессы.
— Верно! Все ясно. Удар нанесен оттуда.
— А чтобы его отразить, не думает ли король, что следует нанести встречный удар?
— Да, но не такой, какие наносятся в Венсенском лесу, — ответил король.
— Ваше величество забываете, что я дворянин и что пеня вызвали на дуэль.
— Это тебя не касается.
— Меня ждут близ Меньших Братьев, ваше величестве, и ждут больше часа; и так как в этом виноват я и никто другой, то я навлеку на себя бесчестье, если не отправлюсь туда, где меня ожидают.
— Честь дворянина прежде всего состоит в повиновении королю.
— Ваше величество!
— Приказываю тебе остаться.
— Ваше величество…
— Повинуйся!
— Как прикажете, ваше величество.
— Кроме того, я хочу расследовать эту историю, хочу дознаться, как посмели с такою неслыханной дерзостью обойти меня, как посмели проникнуть в святилище моей любви. И не тебе, де Сент-Эньян, наказывать тех, то решился на это, ибо не на твою честь они покусились; моя честь — вот что задето!
— Умоляю ваше величество не обрушивать вашего гнева на виконта де Бражелона; в этом деле он, быть может, погрешил против благоразумия, но в остальном его поведение честно и благородно.
— Довольно! Я сумею отличить правого от виноватого! Мне не помешает в этом даже самый безудержный гнев. Но ни слова принцессе!
— Что же мне делать с виконтом де Бражелоном? Он будет искать меня и…
— Я поговорю с ним сегодня же или сам, или через третье лицо.
— Еще раз умоляю ваше величество о снисходительности к нему.
— Я был снисходительным достаточно долго, граф, — нахмурился Людовик XIV. — Пришло время, однако, показать некоторым лицам, что у себя в доме хозяин все-таки я!