Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Часть четвертая
Шрифт:
Не успел еще Безмо вернуться из тюрьмы, как д’Артаньян спрятался в засаду возле улицы Пти Мюск, откуда видно было всех выходящих из Бастилии. Пробыв около часа в тени навеса возле гостиницы «Золотая борона», д’Артаньян увидел наконец, как из тюрьмы вышел солдат.
Он-то и был нужен. В Бастилии каждый сторож, каждый тюремщик имел свои выходные дни, даже часы, потому что никому из них не позволялось жить в крепости и приводить туда своих жен. Они могли выходить, следовательно, не возбуждая любопытства.
Но стоявших там солдат запирали на сутки, что всем было известно, и д’Артаньяну лучше,
Итак, из ворот Бастилии показался солдат и пошел медленно-медленно, с видом счастливого смертного, который, вместо караула у проклятой гауптвахты или на не менее скучном бастионе, неожиданно получает свободу и возможность прогуляться, причем эти два удовольствия сочетаются у него с исполнением служебного поручения. Солдат направился к предместью Сент-Антуан, упиваясь свежим воздухом, солнцем и поглядывая на женщин.
Д’Артаньян издали стал следить за ним. Его намерения еще не определились.
– Прежде всего нужно рассмотреть лицо этого простака. Увидев человека, легче судить о нем.
Д’Артаньян ускорил шаг и без труда обогнал солдата. Он не только разглядел его смышленое и решительное лицо, но заметил также, что у него был довольно-таки красный нос.
«Малый любит выпить», – мелькнуло у него в голове.
Кроме красного носа, он обратил внимание на сложенный лист белой бумаги за поясом солдата.
«Отлично, у него есть письмо, – продолжал рассуждать д’Артаньян. – Солдат, должно быть, очень рад, что на него пал выбор господина Безмо. Он не продаст послания».
Пока д’Артаньян досадовал на это обстоятельство, солдат продолжал шагать по направлению к Сент-Антуанскому предместью.
«Он, конечно, направляется в Сен-Манде, – решил мушкетер, – и я не узнаю, что в этом письме…»
Было о чем задуматься.
«Если бы я был в форме, – сказал д’Артаньян, – я велел бы задержать молодца вместе с письмом. Первый же патруль помог бы мне. Но, черт возьми, не стану же я объявлять свое имя ради подобного подвига! Напоить его? Но у него родятся подозрения, и я сам, чего доброго, опьянею… Ах, черт побери, какой же я стал безмозглый! Напасть на несчастного, обезоружить его, убить из-за письма? На это можно было бы пойти, если бы дело шло о письме королевы к лорду или о письме кардинала к королеве. Но боже мой, из-за жалких интриг господ Арамиса и Фуке против господина Кольбера погубить человеческую жизнь! Нет, это не стоит даже десяти экю!»
Так он философствовал, грызя ногти и кусая усы, и вдруг увидел небольшую группу полицейских с комиссаром. Они вели внешне весьма красивого человека, отбивавшегося от них изо всех сил. Полицейские изорвали на нем одежду и тащили его. Арестованный требовал, чтобы с ним обращались вежливо, заявляя, что он дворянин.
Завидев нашего посыльного, бедняга крикнул:
– Эй, солдат, сюда!
Солдат подошел к арестованному. Вокруг полицейских стала собираться толпа.
И тут же у д’Артаньяна родилась мысль. Это была первая его мысль и, как читатель увидит, неплохая.
Дворянин стал рассказывать солдату, что его захватили в одном доме как вора, тогда как на самом деле он был любовником хозяйки. Курьер выразил ему сочувствие
Он отошел шагов на десять за угол и прочел адрес:
«Господину дю Валлону у господина Фуке, в Сен-Манде».
– Отлично, – сказал д’Артаньян.
И, не разрывая конверта, он осторожно вскрыл его и вытащил сложенный вчетверо лист, на котором увидел следующие слова:
«Дорогой дю Валлон. Благоволите передать господину д’Эрбле, что он приходил в Бастилию и расспрашивал.
– Ну, теперь все ясно! – воскликнул д’Артаньян. – Портос с ними заодно.
Узнав то, что ему было нужно, мушкетер подумал:
«Черт возьми! Бедному солдатику достанется от Безмо за мою проделку… Если он вернется без письма… Что ему будет? В сущности, мне вовсе не нужно это письмо; когда яйцо съедено, зачем скорлупа?»
Д’Артаньян увидел, что комиссар и полицейские убедили солдата не вмешиваться и повели арестованного дальше. Посланца Безмо по-прежнему окружала толпа.
Д’Артаньян замешался в самую гущу, незаметно уронил письмо и поспешно удалился. Наконец солдат снова двинулся в путь по направлению к Сен-Манде, продолжая думать о дворянине, который просил его заступничества. Вдруг он вспомнил о поручении, взглянул на пояс и увидел, что письма нет. Его отчаянный крик доставил удовольствие д’Артаньяну.
Бедняга принялся оглядываться с выражением ужаса на лице и наконец на расстоянии шагов двадцати от себя заметил бесценный конверт. Он устремился к нему, как сокол бросается на добычу. Правда, конверт немного запылился и помялся, но письмо все же было найдено.
Д’Артаньян заметил, что сломанная печать очень обеспокоила солдата. Однако он, по-видимому, быстро утешился и снова сунул бумагу за пояс.
«Ступай, – мысленно напутствовал его д’Артаньян, – у меня теперь достаточно времени; можешь опередить меня. Должно быть, Арамиса нет в Париже, раз Безмо пишет Портосу. Милый Портос, как приятно будет повидаться с ним… и побеседовать» – так заключил свои размышления гасконец.
И, соразмеряя свои шаги с шагами солдата, мушкетер решил явиться к господину Фуке через четверть часа после солдата.
Х
Читатель с удовольствием узнает, что сила Портоса нисколько не убавилась
Д’Артаньян по привычке произвел расчет, и у него получилось, что час равняется шестидесяти минутам, а минута шестидесяти секундам. Благодаря этому совершенно правильному вычислению минут и секунд он подошел к дверям дома суперинтенданта как раз в тот момент, когда солдат выходил оттуда с пустым поясом.