Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Часть четвертая
Шрифт:
На лице кроткой и покорной Лавальер не отразилось ничего.
Во время чтения король не спускал с нее глаз. И это успокаивало ее. Она была слишком счастлива, чтобы любая другая мысль, кроме мысли о любви, могла проникнуть в ее ум или в ее сердце. Вознаграждая ее за это трогательное смирение нежными взглядами, король показывал девушке, что он понимает всю деликатность ее положения.
Список был прочитан. Лица женщин, пропущенных или забытых, выражали разочарование. Маликорна тоже забыли внести в список, и его гримаса явно говорила Монтале: «Разве мы не сумеем урезонить
«О, конечно», – отвечала тонкая улыбка мадемуазель Оры.
Билеты были розданы по номерам. Номер первый получил король, потом королева-мать, потом королева, потом принц, принцесса и т. д.
После этого Анна Австрийская раскрыла мешочек из испанской кожи, в котором было двести перламутровых шариков с выгравированными на них номерами, и предложила самой младшей фрейлине вынуть оттуда один шарик.
Все эти приготовления делались не спеша, и присутствовавшие напряженно ждали, больше с жадностью, чем с любопытством.
Де Сент-Эньян наклонился к уху мадемуазель де Тонне-Шарант.
– У нас по билету, мадемуазель, – сказал он ей, – давайте объединим наши шансы. Если я выиграю, браслеты будут ваши, если выиграете вы, вы подарите мне один взгляд ваших чудных глазок.
– Нет, – отвечала Атенаис, – браслеты будут ваши, если вы их выиграете. Каждый за себя.
– Вы беспощадны, – вздохнул де Сент-Эньян, – я накажу вас за это куплетом.
– Тише, – перебила его Атенаис, – вы помешаете мне услышать, какой номер выиграл.
– Номер первый, – произнесла девушка, вынувшая перламутровый шарик из мешочка.
– Король! – вскрикнула королева-мать.
– Король выиграл! – радостно повторила молодая королева.
– Ваш сон сбылся, – с восторгом шепнула принцесса на ухо Анне Австрийской.
Лишь король не выразил никаких признаков удовольствия. Он только поблагодарил фортуну за ее благосклонность к нему, слегка поклонившись девушке, которая играла роль представительницы капризной богини. Получив из рук Анны Австрийской футляр с браслетами, король сказал под завистливый шепот всего собрания:
– Так эти браслеты действительно красивы?
– Взгляните, – отвечала Анна Австрийская, – и судите сами.
Король посмотрел.
– Да, – сказал он, – и какие чудесные камни, какая отделка!
– Какая отделка! – повторила принцесса.
Королева Мария-Терезия с первого же взгляда поняла, что король не подарит ей браслетов, но так как Людовик, по-видимому, не собирался дарить их и принцессе, она была более или менее удовлетворена.
Король сел.
Самые приближенные к королю придворные один за другим подходили полюбоваться на драгоценности, которые вскоре с позволения короля стали переходить из рук в руки. Тотчас все знатоки и не знатоки стали издавать восхищенные восклицания и осыпать короля поздравлениями. Действительно, было от чего прийти в восторг: одни восхищались бриллиантами, другие – камеями.
Дамы выражали явное нетерпение, видя, что подобное сокровище захвачено кавалерами.
– Господа, господа, – сказал король, от которого ничего не укрылось, – право, можно подумать, что вы носите
Эти слова показались принцессе началом выполнения решения, принятого королем. К тому же ее счастливая уверенность подкреплялась взглядами королевы-матери.
Придворный, державший браслеты, когда король бросил свое замечание, поспешно подал браслеты королеве Марии-Терезии, которая, хорошо зная, что они предназначаются не для нее, едва взглянула на них и передала принцессе. Принцесса и особенно принц долго рассматривали браслеты жадными глазами. Потом принцесса передала драгоценности другим дамам, произнеся одно только слово, но с таким выражением, что оно стоило длинной фразы:
– Великолепны!
Дамы, получившие браслеты из рук принцессы, полюбовались ими и отправили дальше.
А тем временем король спокойно разговаривал с де Гишем и Фуке. Вернее, не разговаривал, а слушал. Привыкнув к известным оборотам речи, король, подобно всем людям, обладающим бесспорной властью, схватывал из обращенных к нему фраз лишь те слова, которые заслуживали ответа. Что же касается его внимания, то оно было направлено в другую сторону. Оно перемещалось вслед за браслетами вместе с его взглядом.
Мадемуазель де Тонне-Шарант была последней в списке дам, участвовавших в лотерее. Поэтому она стала в конце шеренги, и за нею были только Монтале и Лавальер. Когда браслеты дошли до этих двух фрейлин, никто уже, казалось, не обращал на них внимания. Cкромные руки, державшие в этот момент драгоценности, лишали их всякого значения.
Монтале долго рассматривала браслеты, дрожа от радости, зависти и жадности. Она бы без колебаний предпочла бриллианты камеям, стоимость – красоте. Поэтому с большой неохотой передала их своей соседке. Лавальер же бросила на них почти равнодушный взгляд.
– Какие роскошные, какие великолепные браслеты! – воскликнула Монтале. – И ты не приходишь от них в восторг, Луиза? Право, ты не женщина!
– Нет, я восхищена, – отвечала Лавальер с грустью. – Но зачем желать того, что не может нам принадлежать?
Король, чуть подавшись вперед и вытянув шею, внимательно прислушивался к словам Луизы. Едва затих ее голос, как он, весь сияющий, пересек залу и приблизился к Лавальер.
– Вы ошибаетесь, мадемуазель, – сказал он ей, – вы женщина, а всякая женщина имеет право на драгоценности.
– О государь! – воскликнула Лавальер. – Значит, выше величество совершенно не хочет верить в мою скромность?
– Я верю, что вы украшены всеми добродетелями, мадемуазель, в том числе искренностью, и прошу вас откровенно сказать, как вы находите эти браслеты.
– Они так прекрасны, государь, что могут быть поднесены только королеве.
– Я в восторге от ваших слов, мадемуазель. Браслеты ваши, и король просит вас принять их.
Лавальер почти с испугом протянула футляр королю, но тот мягко отстранил дрожащую руку. Все замерли от удивления, воцарилась тишина. Лишь королевы, не слышавшие этого разговора, не могли понять всего происходящего.