Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Том 2

Дюма-отец Александр

– Да хоть сегодня же вечером, ваше превосходительство.

– Согласен, – отвечал суперинтендант. – Господа, я хотел бы пригласить и вас всех; но вы знаете, куда бы ни поехал король, он везде у себя дома; следовательно, вам придется получить приглашение от его величества.

Толпа радостно зашумела.

Фуке поклонился и ушел.

– Проклятый гордец, – прошипел Кольбер, – соглашается, а прекрасно знает, что это обойдется в десять миллионов.

– Вы разорили меня, – шепнул Фуке Арамису.

– Я

вас спас, – возразил тот, в то время как Фуке поднимался по лестнице и просил доложить королю, может ли он его принять.

XXVIII. Распорядительный приказчик

Спеша остаться один, чтобы получше разобраться в своих чувствах, король удалился в свои комнаты, и к нему вскоре после разговора с принцессой явился г-н де Сент-Эньян.

Мы уже привели этот разговор.

Фаворит, гордый тем, что им дорожили обе стороны, и сознавая, что два часа тому назад он стал хранителем тайны короля, уже начинал, несмотря на всю свою почтительность, относиться свысока к придворным делам, и с высоты, куда он вознесся или, вернее, куда вознес его случай, он видел кругом только любовь да гирлянды.

Любовь короля к принцессе, принцессы к королю, де Гиша к принцессе, де Лавальер к королю, Маликорна к Монтале, мадемуазель де Тонне-Шарант к нему, Сент-Эньяну, – разве от такого обилия не могла закружиться голова придворного? А Сент-Эньян был образцом придворных, бывших, настоящих и будущих.

К тому же Сент-Эньян зарекомендовал себя как прекрасный рассказчик и тонкий ценитель, так что король слушал его с большим интересом, особенно когда он рассказывал, с каким жгучим любопытством принцесса выпытывала у него все, что касалось мадемуазель де Лавальер.

Хотя король охладел уже к принцессе Генриетте, все же страстность, с какой она пыталась выведать о нем все, приятно льстила его самолюбию. Ему это доставляло удовлетворение, но и только; сердце его ни на мгновение не было встревожено тем, что могла подумать принцесса обо всем этом приключении.

Когда Сент-Эньян кончил, король спросил:

– Теперь, Сент-Эньян, ты знаешь, что такое мадемуазель де Лавальер, не правда ли?

– Я знаю не только то, что она представляет собой теперь, но и чем она будет в скором будущем.

– Что ты хочешь сказать?

– Я хочу сказать, что она представляет собой сейчас то, чем желала бы быть всякая женщина, то есть предмет любви вашего величества; я хочу сказать, что она будет всем, что ваше величество пожелает сделать из нее.

– Я спрашиваю совсем не о том… Мне не нужно знать, что такое она сегодня и чем будет завтра; как ты уже заметил, это зависит от меня, но я хотел бы знать, чем она была вчера. Передай мне все, что известно о ней.

– Говорят, что она скромна.

– О, – улыбнулся король, – вероятно,

это пустые слухи!

– Довольно редкие при дворе, государь, так что им можно, пожалуй, верить.

– Может быть, вы и правы, мой дорогой… А ее происхождение?

– Самое знатное: дочь маркиза де Лавальер, падчерица господина де Сен-Реми.

– Ах да, мажордома моей тетки… Помню, помню: я видел ее мельком в Блуа. Она была представлена королеве. Теперь я упрекаю себя за то, что не уделил ей тогда столько внимания, как она заслуживает.

– Я уверен, государь, что вы всегда успеете наверстать упущенное.

– Итак, вы говорите, что, по слухам, у мадемуазель де Лавальер нет любовника?

– Во всяком случае, не думаю, чтобы вашему величеству было страшно соперничество.

– Постой, – вскричал вдруг король, как будто сообразив что-то.

– Что вам угодно, государь?

– Я вспомнил.

– Да?

– Если у нее нет любовника, то есть жених.

– Жених?

– Как, ты не знаешь этого, граф?

– Нет.

– Ведь ты же в курсе всех новостей!

– Простите, ваше величество. А король знает этого жениха?

– Еще бы! Его отец приходил ко мне с просьбой подписать брачный договор: это…

Король, несомненно, собирался назвать виконта де Бра-желона, но вдруг оборвал фразу, нахмурив брови.

– Это?.. – переспросил Сент-Эньян.

– Не помню, – ответил Людовик XIV, пытаясь подавить охватившее его волнение.

– Разрешите, ваше величество, помочь вам вспомнить, – предложил граф де Сент-Эньян.

– Нет, по правде сказать, я сам не знаю, о ком я собирался говорить; смутно припоминаю только, что одна из фрейлин собиралась выйти замуж… но за кого, не могу припомнить.

– Может быть, мадемуазель де Тонне-Шарант? – спросил Сент-Эньян.

– Может быть, – ответил король.

– Тогда фамилия жениха де Монтеспан; но мадемуазель де Тонне-Шарант, мне кажется, никогда не держалась с ним так, чтобы он боялся сделать ей предложение.

– Словом, – сказал король, – мне ничего или почти ничего не известно о мадемуазель де Лавальер, и я поручаю тебе, Сент-Эньян, собрать сведения о ней.

– Слушаю, государь. А когда я буду иметь честь увидеть ваше величество, чтобы сообщить эти сведения?

– Как только ты добудешь их.

– Я добуду их моментально, если только они долетят ко мне с той скоростью, с какой я стремлюсь снова явиться к королю.

– Хорошо сказано! Кстати, не выражала ли принцесса какого-либо недовольства этой бедной девушкой?

– Нет, я не замечал, государь.

– Принцесса никогда не сердилась?

– Не знаю; она всегда смеялась.

– Прекрасно, но я слышу шум в передней; должно быть, мне идут докладывать о каком-нибудь курьере.

– Это правда, государь.