Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Том 3
Шрифт:
Кольбер закусил губу и тихо сказал:
– Ну что ж, тогда мы откажемся от тюрьмы. Мы найдем убежище, из которого не сумеет выбраться даже этот непобедимый.
– В добрый час, дорогой союзник! – ответила герцогиня. – Но уже поздно; не пора ли нам возвращаться?
– Я вернусь тем охотнее, что мне нужно еще приготовиться к отъезду с его величеством королем.
– В Париж! – крикнула кучеру герцогиня.
И карета повернула к предместью Сент-Антуан. Итак, во время этой прогулки был заключен союз, обрекавший на смерть последнего друга Фуке,
XVIII. Две габары
Д’Артаньян уехал; Фуке тоже покинул Париж. Он ехал с поразительной скоростью, которая все возрастала и возрастала благодаря нежной заботливости друзей.
Первое время эта поездка или, правильнее сказать, это бегство было омрачено постоянным страхом перед всеми лошадьми и каретами, появлявшимися позади беглецов. И действительно, было маловероятно, чтобы Людовик XIV, имея намерение схватить свою жертву, позволил ей ускользнуть; молодой лев уже постиг искусство охоты; к тому же у него были достаточно ревностные ищейки, на которых он мог вполне положиться.
Но понемногу опасения этого рода рассеялись; суперинтендант так быстро продвигался вперед, и расстояние между ним и его преследователями, если только они в самом деле существовали, так возросло, что никто уже, очевидно, не мог догнать его. Что же касается объяснения его внезапной поездки, то друзья придумали прекрасный ответ на всякий вопрос, который мог бы в связи с нею последовать: разве не едет он в Нант и разве самая скорость, с какой он едет, не свидетельствует о его усердии!
Он прибыл в Орлеан усталый, но успокоенный. Там он нашел, благодаря заботам посланного им вперед человека, отличную восьмивесельную габару.
На этих несколько неуклюжих и широких судах в форме гондолы имелась небольшая каюта, находившаяся на палубе и напоминавшая собой рубку, и, кроме нее, еще одно помещение на корме, нечто вроде шалаша или палатки. Габары плавали по Луаре между Орлеаном и Нантом, и это путешествие, которое теперь показалось бы томительно долгим, было по тем временам и приятнее и удобнее езды по большим дорогам в каретах с жалкими почтовыми клячами и дурными рессорами. Фуке сел на такую габару, и она тотчас же отчалила. Гребцы, зная, что им досталась честь везти суперинтенданта финансов, старались изо всех сил, так как магическое слово финансы сулило им щедрое вознаграждение, и они хотели получить его по заслугам.
Габара летела, рассекая воды Луары. Безоблачная погода и один из тех роскошных восходов солнца, которые зажигают багряным заревом окрестности, придавали реке облик ничем не смущаемой безмятежности и покоя.
Течение и лодка несли Фуке, как крылья уносят птицу; так доплыл он без всяких происшествий до Божанси.
Суперинтендант надеялся прибыть в Нант раньше кого бы то ни было; там он рассчитывал повидаться с нотаблями и заручиться поддержкой виднейших представителей генеральных штатов; он хотел сделаться необходимым для них, что было нетрудно человеку его дарований, и отсрочить грозящую катастрофу, если ему не удастся совсем отвести ее.
– В Нанте, – говорил Гурвиль, – вы или мы с вами вместе выведаем, кроме того, намерения наших врагов; у нас будут наготове лошади, чтобы добраться до непроходимого Пуату, лодка, чтобы добраться до моря, а раз мы будем у моря, недалеко и Бель-Иль, неприступная крепость. К тому же, вы видите, никто не следит за вами и никто вас не преследует.
Но едва он успел произнести эти слова, как вдалеке за излучиной реки показались мачты большой габары, плывшей так же, как они, вниз по течению. Гребцы лодки Фуке, увидев эту габару, стали обмениваться удивленными восклицаниями.
– Что случилось? – спросил Фуке.
– Дело в том, монсеньор, – ответил хозяин лодки, – что тут и впрямь что-то совершенно невиданное – габара мчится, как ураган.
Гурвиль вздрогнул и вышел на палубу, чтобы узнать, что же там происходит. Фуке не поднялся с места, но попросил Гурвиля со сдержанной подозрительностью:
– Посмотрите, в чем дело, дорогой друг.
Габара только что вышла из-за излучины. Она шла так быстро, что за ней дрожала освещенная солнцем белая борозда – след, оставляемый ею.
– Как они идут, черт возьми! – повторил хозяин. – Как же они, черти, идут! Должно быть, им здорово платят. Я не думал до этого, что могут быть весла лучше наших, но вот эти доказывают мне, пожалуй, обратное.
– Еще бы! – воскликнул один из гребцов. – Их двенадцать, а нас только восемь.
– Двенадцать! – удивился Гурвиль. – Двенадцать гребцов! Это просто непостижимо!
Восемь – это было предельное число гребцов на габарах, и даже король довольствовался теми же восемью веслами. Такая честь была оказана и суперинтенданту финансов, впрочем, скорее ввиду спешности его поездки, чем для того, чтобы достойно принять его.
– Что это значит? – сказал Гурвиль, тщетно стараясь разглядеть путешественников под парусиной уже хорошо видной палатки.
– Основательно же они спешат, – заметил хозяин га-бары. – Только это никак не король.
Фуке вздрогнул.
– Почему вы думаете, что там нет короля? – поинтересовался Гурвиль.
– Прежде всего потому, что нет белого знамени с лилиями, которое всегда развевается на королевских габарах.
– И, – добавил Фуке, – потому, что еще вчера король был в Париже.
Гурвиль бросил на него взгляд, который должен был означать: «Но ведь и вы там были вчера».
– А из чего видно, что они так уж спешат? – спросил он, чтобы выиграть время.
– Из того, сударь, – ответил хозяин, – что эти люди должны были выехать гораздо позже, чем мы, а между тем они почти догнали нас.
– Но кто вам сказал, что они не выехали из Божанси или, быть может, даже из Ниора?
– Ниже Орлеана мы не видели ни одной столь же быстроходной габары. Эти люди едут из Орлеана и очень торопятся, сударь.