Вильгельм Завоеватель
Шрифт:
— Я прошёл суровую школу, — ответил герцог. — Многие претендовали на моё место, и ты — не последний. Но никто не сможет отнять у меня то, что мне принадлежит.
Наступила тишина. Отрешённым взглядом Аркес смотрел на племянника, словно оценивая его.
— Но то, что принадлежит другим? — спросил он. — Интересно, что ты сможешь отхватить себе, прежде чем в тебе иссякнут силы? Да, я был идиотом, что ввязался в это. Что теперь?
— Я забираю себе Аркес, — ответил Вильгельм.
Граф кивнул.
— Ты приготовил для меня клетку?
— Нет, — проговорил Вильгельм. — Ты свободен и можешь идти куда тебе заблагорассудится.
Граф
— Если бы победа была моей, я тут же разделался бы с тобой, Вильгельм.
— И поступил бы очень мудро, — мрачно заметил герцог.
— Неужели ты не боишься, что я снова попытаюсь осуществить то, что мне не удалось сделать сегодня? — спросил граф.
— Нет, не боюсь.
— Ты лишил меня всех земель и просишь остаться в Нормандии. Благодарю тебя, Вильгельм.
— Я не прошу тебя ни оставаться, ни уходить. Ты свободен и можешь делать что угодно.
Не говоря ни слова, граф ещё долго шагал по комнате. Его охватило леденящее чувство полного поражения. Он вдруг почувствовал себя очень постаревшим и очень уставшим. Смотря на уверенного в себе герцога, он понял, что грудь его болит от ненависти. Вильгельм был прав. Теперь ему нечего бояться. Жизнь графа скоро окончится, амбиции его так и остались неудовлетворёнными. Их место заняла усталость. Вильгельм же ещё не достиг своего расцвета, перед ним была вся жизнь и множество битв, из которых он будет неизменно выходить победителем. Графа охватила дрожь. Внутри закипала ревность — ревность к молодости и силе, ревность к могуществу другого человека. Он с усилием распрямил плечи, ближе подошёл к столу, у которого стоял Вильгельм, и проговорил:
— Я не смогу жить спокойно рядом с тобой. Разреши мне уехать из Нормандии.
Герцог кивнул:
— Я думаю, ты правильно решил. В Нормандии не хватит места для нас двоих.
— Ты благороден.
Глава 5
Известия о происшедшем достигли и Фландрии. Но после мрачных событий в Лилле герцог Нормандский словно не существовал для двора графа Болдуина. После свадьбы Джудит Матильда поняла, что ей придётся расстаться с сестрой. И очень скоро она проводила её на корабль, отплывающий в Англию.
— Видит Бог, — пробормотала она, глядя на Тостига, — я бы никогда не вышла замуж за такого человека.
Графиня Аделия резко заметила:
— Да уж конечно ты закончишь свои дни вдовой, моя девочка.
— Мадам, лучше пусть будет так.
— Не говори со мной таким тоном, дочь! — проговорила графиня. — Я слишком хорошо знаю, что у тебя на уме.
Матильда замолчала, опустив глаза. После того «свидания» с Вильгельмом она стала задумчивей и молчаливей. Поэты прославляли её замороженную красоту. Великое множество бездарных стихов восхваляло её колдовские глаза. Девушка слушала искренние речи поклонников с такой загадочной улыбкой в глазах, что многие мужчины сходили с ума от желания овладеть ею. Певец из Франции разливался у её ног страстной песнью и бледнел от безнадёжной любви. Она позволила ему поцеловать её руку, но позже не могла вспомнить, какого цвета его глаза — голубые или карие. Матильде было жаль поклонника, но, пока он пел, она думала о страстном и жестоком герцоге Вильгельме. Молчание норманна после столь бурной последней встречи она пыталась объяснить себе разными способами, но не могла. Поэт ушёл опечаленным. Прошло несколько дней, и леди Матильда начала скучать по нему. Но когда она узнала, что
Первые новости из Нормандии привёз странствующий торговец из Ренна. Два раза в год он совершал своё путешествие во Францию и Нормандию, а затем через Понтье и Булонь добирался до севера Фландрии. На этот раз караван торговца приехал в Брюссель позже обычного. Он привёз и прекрасные ткани, и затейливые украшения из драгоценных камней в золотой оправе, а также диковинки с Востока, безделушки из Испании, посуду из Лиможа. Но торговец не мог показать свой товар нетерпеливым горожанкам, прежде чем обитатели дворца не выберут что-нибудь себе по душе. Он разложил вышивки перед графиней и её дочерью. Служанки вскрикивали от восторга, но Матильда расправила ткань и отложила её в сторону.
— Я вышиваю гораздо лучше, — проговорила она.
Графиня выбрала кое-что для себя и сказала, что управляющий заплатит за это. Она ушла, а торговец стал показывать Матильде зеркальца в серебряной оправе, шкатулки филигранной работы, вилки с двумя зубцами, драгоценные духи из Аравии. Матильда перебирала всё это своими нежными пальчиками, пока торговец расхваливал товар и пытался заинтересовать её.
— А что покупают леди в Нормандии? — спросила она.
Торговец был рад поговорить. Он оказался в Нормандии как раз во время мятежа Аркеса и знал о том, что волновало сейчас её жителей.
— В Нормандии сейчас неспокойно, миледи. Для честного торговца опасно выходить на дорогу. В Гесмесе я потерял два каравана. Одна из моих лошадей была угнана разбойником. Но герцог скоро наведёт там порядок.
Торговец разложил перед Матильдой ковёр.
— Миледи, я приберёг его для вас! У меня их было два, когда я выехал из Реймса, но один купил герцог. Не сомневаюсь, он не отказался бы и от второго, но я не стал ему показывать его.
Торговец что-то долго говорил о достоинствах этого ковра, но Матильда прервала его нетерпеливым вопросом:
— Неужели герцог Вильгельм придаёт какое-то значение таким вещам?
— Он — великий правитель, выбирает только самое лучшее и диковинное; если бы не его благоразумие, купил ещё больше без сожаления. Граф Булонский... — торговец недоговорил, состроив гримасу и пожав плечами. — Герцог Вильгельм совсем не таков. Ему сложнее угодить, но он никогда не торгуется из-за цены. В этом году, увы, торговля шла не очень хорошо, так как герцог был занят своими делами, но обещаю вам, миледи, Нормандия вновь обретёт своё величие.
Так Матильда узнала о восстании Бюсака. Раскрыв рот она слушала торговца; сердце, казалось, вот-вот вырвется из груди.
— Он победил? — едва слышно спросила она.
— Не сомневайтесь, миледи. Он неуловим для врагов. Великий правитель, мудрый и жестокий лорд. Миледи, взгляните на бирюзу, она достойна королевы.
Матильда выбрала ещё кое-что, потом отпустила торговца и долго сидела, перебирая в уме только что услышанное. Насколько она могла судить, герцог выбросил её из головы. Он занялся куда более интересными делами. Образ Вильгельма стоял перед её глазами. Она хорошо знала, с каким самозабвением он может посвятить себя целиком проблеме, волнующей его в данный момент, забыв обо всём остальном. Подогнув колени, она положила на них голову. Вспомнит ли о ней Вильгельм, когда дело будет закончено? Матильду терзали сомнения, она не находила ответа. Он должен вспомнить о ней. Он должен помнить о ней даже тогда, когда не видит её лица.