Вилла «Роза»

Действие романа происходит во Франции, что весьма нехарактерно для английского автора. Книга уникальна не только тем, что сюжет разворачивается по ту сторону Ла-Манша, но также и тем, что описанное преступление по своему характеру чисто французское.

Расследования ведет некий инспектор Ано, чья работа очень профессиональна и даже… довольно элегантна. Две трети романа посвящены непрерывной работе сыщика – без особых романтических побочных линий (хотя для романтики тоже нашлось место), сцен светской жизни и прорисовки драматических отношений между персонажами. Обычная жизнь безоговорочно уступает место работе.

С другой стороны, чисто французским данный роман также не назовешь. В отличие от англичан, позже возведших в норму довольно надуманные загадки, разгадываемые в кругу великосветского общества, где все – соответственно и убийца с жертвой – хорошо знают

друг друга, французский детектив исходил из стандартной бытовой ситуации. Незнакомец, привлеченный чужим богатством, сообщники, отношения между которыми как правило далеко не товарищеские, задействованность в преступлении лиц социального дна, «уличных, профессионалов» – все эти элементы использовались именно английскими детективными авторами (например, Дж. Дж. Коннингтоном или супругами Коул), но не стали показательными для знаменитого «Золотого века».

Еще один интересный момент – окончание романа призвано не только тщательно воссоздать ход преступления, но и дать оценку происходящему и определить моральные и духовные качества героев. Ано восклицает: «О, люди – вот самая интересная часть этой истории. Давайте послушаем, что случилось в тот ужасный вечер. А головоломка может подождать…»

Впрочем, несмотря на некоторые реплики, сравнивающие «положение у вас и у нас», это намеренное отступление от национальных схем не служит каким-либо серьезным целям. Роман больше напоминает попытку модернизировать стиль Уилки Коллинза и других популярных авторов предыдущего столетия.

Вышел в Англии в 1920 году.

Перевод выполнен В. Челноковой под редакцией М. Макаровой специально для настоящего издания и публикуется впервые.

Мистер Рикардо имел обыкновение каждый год в десятых числах августа отравляться в Экс-ле-Бен, что в Савойе, [1] и месяца полтора жить там в свое удовольствие. По утрам он принимал целебную ванну, днем катался на своей машине, вечером обедал в «Серкле» и потом час-другой проводил в игорном зале виллы «Флёр» за игрой в баккара. Благополучная, ничем не омраченная жизнь! Знакомые, разумеется, завидовали, но в то же время посмеивались над ним – увы, не без оснований, потому что он ни в чем не знал меры. Все в его жизни было чересчур, от необыкновенно изысканных галстуков до по-женски изящных небольших домашних приемов. Возраст мистера Рикардо приближался к пятидесяти, семейное положение – вдовец. Этот статус его чрезвычайно устраивал, поскольку позволял избежать как скуки семейной жизни, так и упреков в холостяцком эгоизме. Наконец, он был богат – занимаясь поставками чая, накопил большое состояние и вложил его в прибыльный бизнес.

Десять лет беззаботной жизни не избавили его, однако, от делового вида. Бездельничая с января по декабрь, он ухитрялся выглядеть как финансист в отпуске, и когда посещал студии художников, что случалось довольно часто, то всякий узревший его впервые сразу бы не понял, забрел он сюда из любви к искусству или из желания вложить капитал в какой-нибудь шедевр. Вышеупомянутое слово «знакомые» наиболее точно подходило для тех, с кем он общался. Потому что, будучи вхож ко многим, он нигде не был до конца своим. В компании художников к нему относились как к человеку слишком амбициозному и деловому для истинного знатока искусства; а у более молодых бизнесменов, не сотрудничавших с ним ранее, он прослыл «деловым дилетантом». Но он был вполне доволен собой, и если у него и была какая печаль, так только та, что ему так и не встретился гений, который в благодарность за его покровительство вписал бы его имя в историю. Меценат без Горация, граф Саутгемптон без Шекспира, так он себя ощущал. Короче, Экс-ле-Бен в разгар сезона был для него самым подходящим местом. Кто бы мог подумать, что здесь он попадет в водоворот невероятных событий и одно треволнение будет тут же сменяться другим. Красота маленького городка, толпы нарядных благодушных людей, радужная жизнь безумно ему нравились, но все-таки приезжал он в Экс ради виллы «Флёр». Не то чтобы он был азартным игроком, делавшим крупные ставки – так, не больше луидора, – по он не был и холодным созерцателем. Чаще всего на вечер у него были припасены одна-две купюры, которыми он готов был помочь жертвам пагубной страсти. Тем не менее его любопытному, праздному уму было интересно наблюдать за битвой между грубой натурой человека и хорошим воспитанием – битвой, которая разворачивалась перед ним каждый вечер. Поразительно, но воспитание обычно брало верх. Однако не всегда…

Ну например. В первый же вечер, отправившись на виллу, он довольно быстро покинул душную залу и продефилировал в полукруглый сад позади дома. Полчаса он просидел под звездным небом, глядя, как люди входят и выходят, опытным взглядом оценивая платья и драгоценности дам, как вдруг в осиянное звездами спокойствие ворвалась вспышка яростной жизни. Из дома стремглав выбежала девушка в облегающем белом атласном платье и кинулась к скамейке. Рикардо подумал, что ей не больше двадцати лет. Совсем молоденькая. В этом убеждали гибкие очертания фигуры, к тому же он успел бросить взгляд на свежее красивое личико, пока она бежала. Но сейчас лица не было видно, поскольку на девушке была большая атласная черпая шляпа с широкими нолями, над которыми колыхались два белых страусовых пера, и тень от шляпы скрывала ее черты. Все, что он мог видеть, – это длинные бриллиантовые серьги, которые дрожали и сверкали при каждом повороте головы, а головкой девушка вертела непрерывно. Вот она понуро уставилась в землю; вот вскинувшись, нервно повернулась направо, потом налево, потом снова уставилась перед собой, водя но тротуару атласной туфелькой, как нетерпеливый ребенок. Все ее движении были очень резкими; она находилась на грани срыва. Рикардо ждал, что она разрыдается, но девушка вскочила и так же стремительно снова вбежала в дом, «Зарница, – подумал мистер Рикардо. – Будто вспыхнула зарница».

Где-то рядом женщина фыркнула, а мужчина с жалостью сказал: «Она очень мила, эта крошка; досадно, что она проигралась».

Через несколько минут Рикардо докурил сигару и прошел обратно в зал. Он направился к большому столу справа от входа, где, как правило, шла крупная игра. Видимо, так было и на этот раз, поскольку вокруг стола собралась такая плотная толпа, что, лишь встав на цыпочки, Рикардо смог увидеть лица игроков. Банкующего не было видно. Толпа не рассасывалась, по постоянно менялась, двигалась, и вскоре Рикардо оказался в первом ряду зрителей, стоящих за спинами игроков. Овальный зеленый стол был завален деньгами. Рикардо, скосив глаза, посмотрел налево и увидел сидящего у середины стола человека, который держал банк. Рикардо узнал его и удивился. Это был молодой англичанин Гарри Ветермил; после блестящих успехов в Оксфорде и Мюнхене он так ловко распорядился своими незаурядными математическими способностями, что к двадцати восьми годам сумел нажить солидное состояние.

Он сидел с невозмутимым видом, присущим бывалым игрокам. Но было ясно, что сегодня фортуна к нему благосклонна, потому что напротив него крупье проворно раскладывал деньги в стопки по номиналу. Банк выигрыша выглядел внушительно. На глазах Рикардо Ветермил открыл нужную карту, и крупье придвинул к нему деньги с обеих сторон.

– Faites vos jeux, messieurs. Le jeu est fait! [2] Делайте ваши ставки, господа! – на одном дыхании прокричал крупье, потом повторил еще раз.

Ветермил ждал, протянув руку к деревянной рамке, в которой лежали карты. Он оглядел стол – все ставки были выложены на сукно; вдруг на его скучающем лице вспыхнул интерес. Почти напротив него между плечами сидящих мужчин протиснулась рука в белой перчатке, сжимавшая банкноту в пять луи. [3] Ветермил наклонился и с улыбкой покачал головой; он жестом отказался от этой ставки, по было поздно: пальцы уже разжались, пятерка упала на сукно, и деньги были приняты.

Он тут же откинулся на спинку кресла.

– Il y a unc suite, – спокойно сказал он. Он уступил банк, не желая играть против пяти луи. Все ставки вернулись владельцам.

Крупье стал подсчитывать выигрыш Ветермила, а Рикардо вытянул шею, чтобы разглядеть, чья это маленькая ручка в перчатке так внезапно прервала игру. Он узнал девушку в белом атласном платье и черной шляпе. Сейчас она выглядела куда более спокойной, чем несколько минут назад в саду. Ему было хорошо ее видно, и он подумал, что она красива до умопомрачения: стройная, чудесный цвет лица, юный свежий румянец на щеках, не тронутых косметикой. У нес были блестящие темно-русые волосы, высокий лоб, темные, удивительно чистые глаза. Но его привлекло в ней нечто большее, чем красота. Это было не просто прекрасное лицо, это было очень знакомое лицо. Он все еще гадал, где мог ее видеть, когда крупье закончил подсчеты.