vinj 4
Шрифт:
…Думаю, что реанимационные больные в какой-то степени идеальные пациенты. Они ничего не требуют, не нарушают режим и совершенно не мешают лечению…
Конечно, таким я был благодаря анестезии. Через моё тело прокачивали литры различных капельниц, в меня непрерывно что-то вкалывали, вливали, закачивали. Все чувства и ощущения били «притушены» до состояния лампочки «ночника».
Я заметил её только дня через два.
Невысокая, подвижная, улыбчивая.
Возраст определить было невозможно. В линялом зелёном хирургическом костюме
Странным образом она всегда оказывалась рядом тогда, когда это было необходимо. Её рука протягивала «поильник» тогда, когда хотелось пить, она была рядом, когда нестерпимо чесалась нога или вдруг накатывала боль и нужен был укол. Кроме неё были ещё и другие медсёстры, но я их не запомнил. Они были обычными, делали всё как надо, но не запомнились. Может быть потому, что они и были обычными. А вот её я запомнил.
Наверное, день на третий после операции врач разрешил мне соки.
Но соки почему-то казались приторными, и я пил только воду.
Ничего не хотелось.
В этот день в реанимации было полутемно. Не знаю, который тогда был час. Время в реанимации понятие совершенно условное. По крайней мере, для больных.
Я помню, как она вошла в палату и положила на стол рядом с моей кроватью несколько мандаринов. Они были холодные, может быть с улицы, может – с холодильника или окна. Я помню, как лежал и в мои ноздри вошла неповторимая кислинка холодной цедры. Запах ушёл куда-то в подсознание и затерялся там навсегда. Я помню звук очищаемой шкурки, словно кто-то осторожно шагает по глубокому рыхлому снегу; я вдруг понял, что у мандарина несколько разных запахов. Острый, маслянисто-цитрусовый – цедры, приглушенно травяной – молочно-белого «подбоя», почти розовый – у долек.
И я до последнего своего дня буду помнить вкус холодной мандариновой дольки на языке, шампанское буйство выдавливаемых на нёбо капелек льдисто-кисло-сладкого сока, наполняющего рот, его освежающую прохладу, тающие словно пенки плёнки.
Это был действительно вкус жизни. Первый вкус после путешествия в небытие.
Я не помню, сколько долек съел. Наверное, всего один мандарин, но как несколько дней назад боль была вечной, так теперь таким же вечным было наслаждение жизнью.
Со вкусом мандарина в меня вернулась жизнь.
…В день моей выписки я увидел её без привычной зелёной «робы». Видимо, закончилась её смена и она собралась домой. Она была трогательно некрасива.
Худенькая, маленькая, в тоненькой куртке. У неё были больные зубы и точки от угрей, которые она прятала под толстым слоем мейкапа, она была бедно одета. Я знал, что у неё не было ни детей, ни мужа. Ей было хорошо за тридцать.
Но это был один из самых добрых и душевных людей, из всех кого я встречал в своей жизни. И пусть ей воздастся за всю её доброту сторицей!
Благодаря ей у подаренной мне второй жизни есть вкус. Вкус холодного зимнего мандарина…
А спички всё дороже
Юрий Шадрин
У Левы денег всегда навалом.
Но в тот момент, как назло, даже сотни при себе не оказалось. Хотел спичек купить – пошарил по карманам – нету наличности, хоть тресни. Повернулся к Толяну – одолжи червонец. Толян от удивления аж зажигалку выронил: как это так, ведь Леву без денег представить невозможно.
Сел Толян в свой «патрол», поехал к Микеладзе. Так, мол, и так: дай сотню, Лёва без денег остался. Микеладзе с похмелья маялся, сидел на кровати, искал под лысиной воспоминания о вчерашнем. Но как услышал про беду, даром что босой на кровати сидел, – помчал быстро к Полуняну:
– Полунян, дорогой, гони быстро тысячу. Толика, понимаешь, выручать нужно.
Полунян молодец, с полуслова все понимает. Только вот пиджак с деньгами забыл вчера у любовницы. Делать нечего – поехал к Иванову, тот тоже кооператор. Обнялись они по-приятельски, Полунян ситуацию объяснил: дескать, позарез нужно десять тысяч, друзей надо выручить.
– Эх, знать бы наперёд, – расстроился Иванов. – Экая незадача вышла. Я час назад всю месячную выручку на детдомовский счёт перевёл, уж больно пацанов жалко. – (Соврал, конечно, однако вполне складно соврал). – Но ты погоди минутку, я у Веры Ивановны деньжат перехвачу.
Вера Ивановна завмагом работает, недавно приватизировалась. Выслушала Иванова и задумалась: где же сразу взять сто тысяч? Ведь для этого дня три деньги копить потребуется, а то и четыре. Решила мужу позвонить:
– Васенька, миллион нужен по-быстрому... Потом расскажу.
Теперь Васенька на том конце провода задумался. Но ненадолго. Почти сразу обратился к знакомому директору банка: Степаныч, мол, дружище, оформи кредит наличными на десять миллионов, да пошустрей.
Легко сказать. У Степаныча своих проблем невпроворот... Ладно уж, всё равно к Лёве собирался идти, в долг просить. Миллионом меньше, миллионом больше...
Когда Степаныч заявился, Лёва как раз из дому выходить собирался. Выслушал Лёва Степаныча, кивнул и тут же в прихожей отсчитал сто миллионов наличными.
Поблагодарил его Степаныч, деньги взял, пошёл искать Васеньку.
...А Лёва вышел на улицу – хотел спичек купить – пошарил по карманам – нету наличности, даже червонца, хоть тресни. Повернулся к Толяну...
А вообще-то, у Лёвы денег всегда навалом.